Смерть - это все мужчины

Удивительная несправедливость: у кого-то чувств не хватает, а у кого-то избыток. Отчего нельзя поделиться? Кровь могу отдать кому-нибудь, кусок кожи, волосы, почку, глаз – а чувства не могу. А на свете столько брёвен ходит, им бы так пригодилось. Тем временем рецепт счастья известен с эллинских времён: ничего слишком… счастья? Или равновесия?

А мне, собственно, что нужно? То, грозовое, счастье – оно ведь было и прошло. Требуется, значит, равновесие. Скучновато, однако неизбежно.

Этот урок мы разобрали, но оставалось ещё что-то недоброе, больное, саднящее. Да, Коваленский. Воинственный вторник и тупой нож со сломанной ручкой. Скверное воспоминание. Я могла причинить ему реальный вред своими бурями. Я знаю свою силу. Он, конечно, передо мной виноват, но я не имею права на приговор, тем более – на его исполнение, это не в моей компетенции. На то есть свои инстанции, и они никогда не торопятся. Медленно мелют мельницы Господа.

Главное слово здесь – «медленно». Медленно! Грозный образ неотвратимой расплаты. И всё-таки для чего не быстро?

Вот чего не выношу всю жизнь – этой замедленности, вечных проволочек и затяжек, нудного скрипа старых запущенных колёс, трудного запоздалого исполнения. Как немыслимо долго разлагалась изгнавшая господ Красная Россия, страна победивших слуг. Как длителен и неспешен рост всего сущего в свете. Занимательная мысль проклюнулась в голове: а ведь мужчины, как бы они ни тужились, никогда не смогут окончательно погубить мир. Портить, гадить, вредить – да, сколько угодно. Но и строить, направлять, развивать. Да, большинство преступников – мужчины. Но и большинство святых и героев тоже. Это их трудный и драгоценный мир, их воинственная история, ими изобретённая цивилизация, они всем этим дорожат. Здесь их любят, здесь им отдаются, здесь им служат. О нет, мир может погубить только женщина – женщина, которую не любят. Разгневанная женщина. Ждали Судью милосердного и справедливого, то есть мужчину – а вот возьмёт и заявится попущением Отца женщина-Судья. Немилосердная и несправедливая. Та самая Belle Dame Sans Merci,[7] Donna Bella e Crudele,[8]

которую так остро чуяли искушённые в метафизике Средние века и сообразительное Возрождение. И всё.

И пиздец, как писал философ Секацкий.

4

Не заснуть. Я не из тех счастливчиков, что блаженно всхрапывают, коснувшись головой подушки. Так хочется доброго сна, с безобидными глупостями. У меня бывают такие, а бывают изнурительные видения, галлюцинации по всем пяти чувствам. Словно я путешествую где-то. Недавно видела русский тот свет. И без толку: летала долго, а запомнила лишь два момента. Наверное, основную, самую ценную информацию отобрали на тамошней таможне – запрещена к вывозу на землю.