Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

Тавернье молча шагал сбоку от колонны рядом с Корсаковым. Шарль пристроился следом за ними. Оба француза получили обратно свой багаж от сержанта Роа и оттого сразу помрачнели, памятуя о  том, как трудно им было дойти до цели, даже проделав заключительную часть пути налегке. Однако оба понимали, что на помощь теперь рассчитывать нечего — тот же сержант Роа был весь увешан трофейным оружием и нес на себе два гранатомета, три пулемета, а в руке держал автомат. Впрочем, самому командиру отряда приходилось не легче — при одном взгляде на Корсакова у Тавернье начинали ныть плечи. На груди у Корсакова висела снайперская винтовка, которую он отобрал у Тавернье. Положив на нее руки, Корсаков шел бодро, чуть ли не приплясывая, и поминутно оборачивался, чтобы обвести взглядом колонну, порой отдавая распоряжение или отпуская шутку.

— Неплохой был бой, верно? — весело обратился он к Тавернье. Журналиста несколько покоробило такое любовное отношение к той вакханалии уничтожения, которую ему пришлось наблюдать.

— По-моему, вы понесли большие потери, — заметил Тавернье, руководствуясь подсознательным стремлением уколоть собеседника.

Корсаков остро взглянул на него и усмехнулся:

— Это как посмотреть. При атаке на подобный объект командир вправе потерять и вдесятеро больше людей, чем я потерял сегодня. Просто я не могу позволить себе роскошь тратить людей в таких количествах, а сократить потери можно только одним способом: тщательно готовиться к бою. Только изучать подходы к этой фабрике пришлось добрых два месяца. Я уж не говорю о том, сколько времени требуется на то, чтобы люди умели не только метко стрелять и бросать гранаты, но и взаимодействовать друг с другом в бою. А ведь раньше тактического обучения в повстанческой армии почти не велось. Отсюда стремление решать все боевые задачи числом, отсюда и большие потери — по-настоящему большие, а не такие, как сегодня.

— Я все же, наверное, никогда не смогу относиться к человекоубийству как к эстетическому явлению, — проворчал Тавернье. — Хотя не спорю, все было, на мой дилетантский взгляд, сделано сверхпрофессионально. Но я не могу понять вашего веселого настроения — ведь вы как-никак потеряли не один десяток человек и каждый из них, вероятно, был вам знаком.

— Еще бы, — кивнул Корсаков. — Однако ведь рано или поздно им пришлось бы умереть, и вполне вероятно, что другая их смерть выглядела бы бессмысленной  и  отталкивающей.  Сегодня же  они умерли как мужчины и победители, такому уходу из жизни можно только позавидовать. А если взглянуть на дело  с другой стороны,  то  приходится вспомнить о том, что сохранение своей жизни не является ни целью, ни обязанностью солдата. Он обязан выполнить боевую задачу, вот и все, а уж каким способом — это решать не ему. То же самое можно сказать и о командире: он обязан выполнить боевую задачу, располагая при этом определенным количеством ресурсов, в том числе и ресурсов живой силы. Расход ресурсов для достижения цели — нормальное условие любой человеческой деятельности.

— Зато сама ваша деятельность ненормальна, — возразил Тавернье.

— Ну, это уже упрек не ко мне, а ко всему человечеству, — пожал плечами Корсаков. — Оно воюет с тех пор, как себя помнит. Следовательно, утверждение, что человечество станет лучше, если не будет воевать, — это не более чем гипотеза, поскольку воевало оно всегда. Почем знать, может, оно, наоборот, станет хуже?

— На войне человеческая жизнь рассматривается, по вашим же словам, как обычный ресурс, — напомнил Тавернье. — Разве это уже не говорит о бесчеловечности войны?

— Человек расходует свою жизнь, занимаясь любой деятельностью, — заметил Корсаков. — Разница только в мере этого расхода, то есть чисто количественная. Давно пора понять, что люди и не могут, и не хотят договариваться друг с другом мирно, а потому война такой же необходимый и почтенный вид деятельности, как и всякий другой. И вполне логично то, что ресурсом при этой деятельности выступают жизни тех, кто ее начинает: человекоубий-ственная деятельность требует соответствующих ресурсов. Другое дело, что в обязанности хорошего командира входит не тратить без толку вверенные ему средства, в том числе и его солдат. Недаром я натаскиваю своих людей с утра до вечера. При любом роде занятий человек считается профессионалом тогда, когда он добивается поставленных целей при минимальном расходовании средств. Если запас средств не ограничен, то цели достигнет любой дурак.

— Тогда  понятно,   почему вы  пристреливаете своих раненых, — сказал Тавернье. — Просто они уже перестали быть боевым ресурсом.