Смерть и немного любви

– Как же я фамилию-то забыл. Ну надо же! Точно, теперь вспоминаю, Павел Смитиенко. Господи, гадость-то какая! – Он брезгливо поморщился. – Как вспомню – так тошнота подкатывает. И что общего может быть у такого омерзительного типа с пенсионеркой, бывшим врачом, дочерью крупного архитектора?

– Заказ? – высказал догадку Николай. – Она заказала ему сорвать свадьбу сына?

– Возможно. Только зачем? Почему ей до такой степени не хочется, чтобы он женился на Элене? Впрочем, если Смитиенко действительно алкаш, то вытянуть из него правду – дело двух минут. Завтра с утречка и поеду, буду поить его дармовой водкой.

– Я с тобой, – решительно отозвался Селуянов.

– Это зачем? – удивился Юра. – Я и один справлюсь, труд невелик.

– Так любопытство ж разбирает, – улыбнулся Николай. – Да и на Пашку посмотреть хочется, столько лет его не видел.

– Ладно, – согласился Коротков, – поехали вместе.

Они поужинали, выпив вдвоем бутылку водки, из которой на долю Короткова пришлось чуть меньше трети. Потом еще долго сидели на кухне, словно за рабочую неделю не успели наговориться. Коля тосковал о детях и с ненавистью вспоминал о жене-предательнице. Юра сетовал на то, что не может бросить свою Ляльку, оставив ее одну с сыном и парализованной матерью. И конечно же, обсуждали странное запутанное дело о двух убийствах невест и двух одинаковых записках, полученных накануне убийств совсем другими невестами. И оба они вместе периодически вздыхали:

– Жаль, что Аська в отпуске! Она бы разобралась…

* * *

Воскресенье, которое для Насти Каменской обещало быть днем неспешным и ленивым, неожиданно обернулось сплошной напряженкой. Сначала позвонила ее мать, Надежда Ростиславовна. Настя с Алексеем должны были сегодня идти на воскресный обед к ней и Настиному отчиму, но планы, как выяснилось, переменились. Леонид Петрович был срочно вызван на работу, в юридический институт, где преподавал криминалистику. Скоропостижно скончался один из руководителей института, и нужно было организовывать похороны и поминки, а по случаю воскресенья почти никого найти не удалось.

– Настюша, поскольку папа сейчас уезжает и, по-видимому, до позднего вечера уже не вернется, мы сделаем по-другому, – решительно говорила мать. – Он завезет меня к тебе, а вечером, когда управится со всеми делами, заберет обратно. Мы с тобой пообщаемся, почирикаем, а вы к нам приедете, например, во вторник или в среду.

– Конечно, мамуля.

Неожиданный визит матери означал, что предполагаемые полдня спокойной работы над переводом пошли псу под хвост. Нужно было затевать уборку, пылесосить, раскладывать по местам разбросанные вещи, идти в магазин, готовить обед. Никакого удовольствия это Насте не доставило. Но отказываться от встречи с матерью ей и в голову не пришло.

В самый разгар уборки позвонил Антон Шевцов:

– Анастасия Павловна, ради бога, извините меня, я понимаю, что веду себя неприлично, но главный взял нас за горло.

– Что случилось? – не поняла она.

– Помните, мы говорили с вами про интервью, которое вы дадите нашей газете в обмен на то, что мы опубликуем фотографию женщины?

– Помню. И что?

– Понимаете, фотографию мы поставили во вчерашний номер, а главный редактор сказал, чтобы под фотографией и объявлением о розыске дали текст: «Подробности о кровавом преступлении, в связи с которым разыскивается эта женщина, – в нашем следующем номере, который выйдет в свет в понедельник. Читайте интервью нашего корреспондента с очевидцами». С точки зрения коммерции я его понимаю, под такой анонс он продаст место для рекламы в завтрашнем номере втридорога.

– Разумно, – согласилась Настя. – Так в чем проблема?

– Да в том, что если интервью должно быть опубликовано завтра, то делать его нужно сейчас. Я понимаю, воскресенье, у вас другие планы, но…

– Что ж с вами сделаешь, – вздохнула она. – Давайте договариваться. Только имейте в виду, я не могу никуда ехать. Ко мне сейчас приедет мама и пробудет до самого вечера.

– Конечно, конечно, Анастасия Павловна, мы приедем к вам домой, только назначьте время.

– Давайте часа в три, хорошо?

– Будем ровно в три, как штык, – радостно заверил ее Антон.

Сердито чертыхаясь про себя и кляня в душе свое неумение отказывать людям, Настя с остервенением водила щеткой пылесоса по лежащему в комнате паласу. Ну надо же, какая незадача, в один день на нее обвалились и мама, и эти журналисты. К сожалению, это оказалось еще не все. В тот самый момент, когда Настя закончила уборку, приняла душ и села в своем любимом старом халате на кухне, чтобы выпить чашку кофе и перехватить какой-нибудь бутерброд, раздался звонок в дверь и в квартиру влетела Даша.

– Дашунчик, у тебя в животе не ребеночек, а воздушный шарик, и ты на нем летаешь, – пошутил Леша, целуя ее. Он, который всю жизнь был худым и, по образному выражению друзей, гремел при ходьбе костями, не мог себе представить, как можно жить с таким огромным животом, и не просто жить, а передвигаться, ходить и даже почти бегать.

– Ты одна? А Саня где? – спросила Настя, обнимая ее.

– Внизу, машину закрывает.