Смерть и Золотой человек

— Правильно. А теперь прошу вас вспомнить столовую. За окнами столовой находится крылечко, покрытое в ту ночь тонкой наледью. На льду осталась цепочка следов, оставленных теннисными туфлями грабителя; следы вели внутрь, к окну, через которое он забрался в дом. Никаких других следов нет! Ничего! Вы понимаете, куда я клоню? Отсутствие других следов означает только одно. Стэнхоуп не вылезал наружу через окно; затем он не поворачивал и не возвращался назад. Он не мог так поступить. Оба окна были заперты изнутри. Он подошел с улицы, оставив единственную цепочку следов на льду; вырезал кусок стекла, отодвинул задвижку и забрался внутрь. Да?

— Да, — кивнула Кристабель.

— Ну? — Г. М. сел и развел руками. — Чтоб мне лопнуть, разве вы не понимаете?!

— Нет.

— Тогда для начала объясните, — продолжал Г. М., — как, во имя всего святого, Стэнхоуп выбрался из дома?

Ответом ему было молчание.

— Вылез из окна с верхнего этажа… нет, погодите.

— Окно верхнего этажа? — повторил Г. М. — Давайте проверим. Представьте себе этот дом. Стены у него ровные, гладкие; нет ни водосточных труб, ни даже побегов плюща. Потолки в комнатах высотой пятнадцать футов. Да еще два фута промежуток между этажами. То есть ему бы пришлось спускаться с высоты семнадцать футов. Как он спустится? Спрыгнет?

Кристабель встревоженно воскликнула:

— Боже правый, нет! У Дуайта…

— У Дуайта кости хрупкие, как стекло, — мрачно закончил за нее мистер Нейсби. — Прыгать? Не говорите ерунды. Он даже не играл в подвижные игры. Я уже говорил об этом инспектору Вуду.

Г. М. снова кивнул:

— Правильно. И вот посреди ночи инспектора Вуда вдруг осенило: человек такого склада не стал бы прыгать с высоты семнадцать футов на твердую землю, даже если бы у него была веревка. — Г. М. воззрился на Ника. — Мысль странная и огорчительная; но кто знает? Для Стэнхоупа прыгать с такой высоты — ужасный риск; но, опять-таки, кто знает? И вот наш молодой друг попытался выяснить, имеется ли в доме веревка — ну, или канат, словом, все, что может пригодиться для такого предприятия. Он позвонил Ларкину по телефону, разбудил его посреди ночи, и Ларкин сказал…

Дворецкий откашлялся.

— Я сказал, сэр, что осмотрел и окна верхнего этажа сразу после того, как закололи мистера Стэнхоупа. Ни из одного из них не торчала веревка — или вообще что-нибудь, напоминающее веревку.

Ник сжал руку Бетти, лежавшую на барной стойке. В душном, спертом воздухе вонь сигары Г. М. становилась невыносимой; от дыма резало глаза. Из заднего ряда послышался цинично-усталый голос Элинор:

— Послушайте, Гомер. Куда вы клоните? Если папа не мог выйти из дома через первый этаж и не мог спрыгнуть из окна верхнего этажа, то как он все-таки смог выбраться наружу?

Г. М. развел руками:

— Никак не смог, дорогая моя. Он просто никуда не выбирался.

— Что?!

— Взять, к примеру, меня. — Г. М. привстал с места и смерил всех вызывающим взглядом. Потом он похлопал себя по груди. — Я попал в этот дом со стертыми ногами, усталый, противный самому себе. Ах, чтоб мне провалиться! Я чувствовал себя чем-то средним между Карлом I на плахе и уткой, замерзающей в метель. И тут… что я слышу? В столовой для слуг мне сообщили нечто, что никак не могло быть правдой. И все же я побеседовал с парнем, одним из тех, кто нес Стэнхоупа наверх, раздевал его, мыл, укладывал в постель и убирал его вещи в гардероб до прихода врача. Уж он-то должен был знать то, что мне нужно.

Г. М. подмигнул доктору Клементсу.

Коренастый маленький доктор сидел на краю стула, подавшись вперед, и смотрел в пол. Когда он поднял голову, лицо его исказила гримаса.

— Далее, — продолжал Г. М., — возьмем рану в груди Стэнхоупа. Послушайте, доктор! Сейчас я повторю все, что вы говорили о ране инспектору Вуду. Поправьте меня, если я вдруг ошибусь, хорошо?

— Я к вашим услугам, сэр.

— Отлично! Ранение под прямым углом, глубокое, проникающее, произведено очень тонким лезвием, длина которого составляет четыре-пять дюймов.

— Совершенно верно.

— Угу. Однако опасность для жизни Стэнхоупа представляло внутреннее кровотечение?

— Да.

— Края раны были так плотно сжаты, что сначала вы вовсе не заметили ее? Вы ведь сами так говорили…

— Да.

— Скажите, можно ли считать такое ранение обычным?

— Наверное, принимая во внимание очень тонкое лезвие.

— Угу. Мы почти закончили. Поясните, доктор, каковы главные признаки подобных ранений?

Бледное подобие улыбки появилось на лице доктора Клементса. Он обежал глазами всех присутствующих.

— При них не бывает наружного кровотечения.

Ник только того и ждал. Он все время наблюдал, подсчитывал, предугадывал, какое действие окажут слова доктора. Но, даже зная все заранее, он оказался не готов к тому, какое потрясение испытают люди. Понадобилось секунд десять, пока большинство присутствующих уяснили себе смысл сказанного доктором Клементсом. Послышался негромкий стук; Кристабель Стэнхоуп, вставая, повалила складной стул.

— Не бывает наружного кровотечения?! — почти закричала Кристабель. — Вы что, с ума сошли?

— Нет, — ответил Г. М.