Смерть империи. Взгляд американского посла на распад Советского Союза

М. С. Горбачев принял 25 марта посла Соединенных Штатов Дж. Мэтлока. Он передал от Джорджа Буша письмо, в котором президент США в обычном дружественном духе продолжил рассмотрение некоторых актуальных аспектов американо–советского взаимодействия. Состоялся краткий, важный разговор.

Я решил, что слова Черняева и последнее предложение в сообщении ТАСС означают, что мое объяснение принято, но, чем больше я думал об этом деле, тем больше находил странного. Во–первых, тот факт, что Горбачев ухватился за сфабрикованное сообщение в каком–то разговоре и пришел к заключению, будто Ельцин устраивает заговор, выглядел выходящим за все разумные рамки. Ельцин никоим образом не способен был захватить власть без опоры на силы, которые его терпеть не могли. Более того, имейся в действительности заговор, КГБ несомненно добыл бы больше доказательств, чем утверждение какого–то информатора о разговоре со мной. Тем не менее, представлялось ясным, что Горбачев пришел к столь серьезным выводам всего лишь на основе этого сообщения. Если он, как бы то ни противоречило логике, был убежден, что Ельцин намеревается сместить его силой, это объяснило ядовитый сарказм его февральской речи в Минске.

Вторая странность была в том, что Горбачев, поверив первоначальному сообщению, принял мое опровержение, похоже, без сомнения. С чего бы иначе Черняеву называть нашу беседу «важной» и «необходимой», а ТАСС (несомненно, с личного одобрения Горбачева) добавлять строку о «краткой, важной беседе»?

Наконец, случившееся подтвердило то, что я уже предполагал: КГБ активно распространяет ложную информацию о Ельцине и, возможно, о других реформаторах–интеллектуалах.[103]

Если КГБ вел направленную кампанию дезинформации, то это, по крайней мере частично, объясняло, почему Горбачев временами, казалось, утрачивал понимание действительности. Если он по- прежнему верил, будто Ландсбергис представляет взгляды меньшинства в Литве, он способен был поверить чему угодно!

Ускользающая цель

С весны 1990 года стало ясно, что Горбачев пустился наперегонки со временем, чтобы заключить союзный договор на добровольной основе. Тем не менее, Горбачев отстаивал максимальную власть Центра, которым он теоретически управлял, и это приводило к постоянной задержке. Проект договора, который был опубликован в ноябре 1990 года, оказался неприемлемым почти для всех республиканских руководителей и, возможно, осложнял задачу Горбачева, поскольку наводил на мысль: договор, коль скоро уж таковому быть, следовало не обсуждать с Горбачевым, а навязать ему.

По мере приближения референдума 17 марта о сохранении союза нарастало давление подготовить более подходящий проект. Нелогично было требовать от людей голосовать за «обновленную федерацию», никак не объясняя, что это такое, а поскольку в предприятии, именуемом референдумом, имелось множество других нелогичностей, в любом обществе есть предел допустимой путаницы.

Неприятие ноябрьского проекта показало Горбачеву, что нельзя попросту навязать договор республикам. Вот почему он предложил правительствам республик направить в Москву представителей для выработки согласованного текста. Большинство (но только едва–едва большинство) откликнулись. Три прибалтийские государства, Молдова (как ныне предпочитала называть себя Молдавия), Грузия и Армения вообще отказались участвовать, а Азербайджан направил представителя только в качестве наблюдателя. Ельцин, Кравчук и Назарбаев, хотя и продолжали вести разговоры о договоре, обсуждаемом без Центра, своих представителей все же назначили, На встречах, таким образом, были представлены республики, которым предстояло называться «стержневыми»: Россия, Украина, Белоруссия и Казахстан — и все среднеазиатские.

Пересмотренный текст появился в центральной печати ровно за неделю до назначенного референдума. Как и ожидалось, по сравнению с предыдущим проектом в этом республикам предоставлялось больше власти. Хотя федеральные законы обретали верховенство в вопросах, относившихся к федеральной юрисдикции, в данном проекте существенно урезались полномочия, делегируемые Центру. Республики, к примеру, определяли правила приема в союз и выхода из него. Они получали более широкие имущественные права и право устанавливать прямые дипломатические отношения и поддерживать иные связи с зарубежными странами.

6 марта Совет Федерации обсудил текст и, по словам Горбачева, разрешил все спорные вопросы, за исключением одного, касавшегося представительства бывших автономных республик. Другие участники, впрочем, были менее оптимистичны, а Ельцин тут же отверг проект, считая что он имеет серьезные недостатки.

————