Смерть империи. Взгляд американского посла на распад Советского Союза

Кабинет Примакова находился в Кремле, в том же здании, что и кабинет Горбачева, и был просторен — это указывало на то, что Горбачев намерен предоставить Совету безопасности хотя бы видимые атрибуты власти… Когда я заговорил о текущих проблемах безопасности, Примаков сказал, что он будет заниматься не столько безопасностью, сколько международными экономическими проблемами. Его первейшей задачей, сказал он, будет развитие стратегии, которая позволит Советскому Союзу войти в главные международные экономические институты — присоединиться ко Всеобщему соглашению по тарифам и торговле, стать членом Международного банка, Международного валютного фонда… и «семерки». Примаков также повторил некоторые из жалоб касательно политики США, которые изложил мне утром Горбачев, и я дал ему те же ответы.

Я сказал Примакову, что еще надо найти иностранного экономиста, который счел бы, что «антикризисная программа» даст результаты, и спросил, намерен ли Горбачев в какой–то мере изменить ее, прежде чем отправиться в Лондон — при условии, что он получит приглашение (а похоже, что это произойдет). Примаков сказал, что над программой действительно идет работа. Он сказал, что он сам в соавторстве с Григорием Явлинским написал статью для представления международному экономическому форуму и вообще работа будет вестись в этом направлении.

Четырьмя днями позже, 11 мая, Горбачев сообщил Бушу по телефону, что он просил Явлинского составить новую программу экономических реформ и что он пошлет Явлинского вместе с Примаковым в Вашингтон, чтобы ознакомить с этой новой программой Буша и остальных. Буш охотно согласился принять советскую делегацию.

Окно возможностей?

То, что Явлинский снова включился в планирование реформ, было доброй вестью. После того, как Горбачев отклонил «План пятисот дней» и Явлинский понял, что РСФСР не в состоянии самостоятельно проводить реформы, он в конце 1990 года ушел с поста заместителя премьер–министра РСФСР. С тех пор он возглавлял Московский экономический институт. С моей точки зрения, среди множества планов и программ создания в Советском Союзе условий для рыночной экономики его идеи были наиболее практически осуществимыми.

В начале следующей недели я поехал встретиться с Явлинским. Он высказал убеждение, что Горбачев, наконец, взялся за проведение более радикальных реформ. Явлинский присутствовал на недавнем заседании кабинета министров, где Горбачев по разным поводам пять раз резко отозвался об «антикризисной программе» Павлова. Горбачев сказал собравшимся, что с кем бы из иностранных лидеров он ни беседовал, все они — и президент Буш, и президент Миттерран, и канцлер Коль — говорили ему, что эта программа не будет работать, и в какой–то момент добавил: «Даже американский посол говорит мне, что она никуда не годится, а он достаточно хорошо знает нашу страну». («Мои отношения с Павловым можно считать оконченными», — подумал я, но это не имело значения, поскольку я ничего не ждал от него. Однако я подивился тому, как Горбачев может рассчитывать на лояльность своих высших чиновников, столь резко отзываясь о них, хотя они того и заслуживают.)

Короче, Явлинский был убежден, что Горбачев признает теперь недостатки плана Павлова. Явлинский сказал, что Горбачев лично заверил его в своей поддержке, сам же Явлинский, по его словам, отойдет в сторону, если его идеи не будут приняты.

Явлинский добавил, что считает некоторые части «Плана пятисот дней» не осуществимыми, Более того, он признал, что первоначальный вариант плана не был достаточно реалистичен политически. Он намеревался наследующей неделе поехать в Гарвард и поработать над этими проблемами с профессором Грэмом Эллисоном. После чего он присоединится в Вашингтоне к Примакову и вместе с ним встретится с американскими официальными лицами, как это было оговорено во время телефонного разговора Буша с Горбачевым.

Я сказал Явлинскому; меня беспокоит то, что общественность может неверно истолковать поездку Горбачева в Лондон, сочтя, что он поехал туда главным образом за помощью. Явлинский, казалось, понял мою озабоченность, но он считал, что именно перспектива лондонской встречи подвигла Горбачева рассмотреть эффективную программу реформ, а потому ему хотелось использовать ее в качестве рычага.