Смерть империи. Взгляд американского посла на распад Советского Союза

Недостаточно было знать о готовящемся перевороте, — важно было еще понимать, удастся он или нет. Исходя из тайной информации, сделать тот или иной вывод невозможно, а вот хорошее знание страны и ее общества позволяет это сделать.

Летом 1991 года наше посольство неоднократно сообщало, что попытка убрать Горбачева вполне может произойти, но очень маловероятно, чтобы противозаконный путч удался. Именно это я и пытался довести до сведения американских журналистов в Москве 5 августа 1991 года.

————

То, что произошло утром 19 августа, поразило и застигло врасплох не только Белый Дом, но и все американские и иностранные средства массовой информации. Буквально все заголовки кричали о том, что Горбачев «снят», словно это было окончательно (а лаже руководители переворота утверждали, что это явление временное), и такое же освещение было дано событиям в газетах во вторник, хотя они закрылись через много часов после провальной пресс–конферендии в Москве и появления первых признаков того, что переворот начинает захлебываться.

Так, например, «Нью—Йорк таймс», давшая наиболее подробное и сбалансированное освещение событий, крупными буквами объявила 19 августа:

ГОРБАЧЕВ СМЕШЕН В РЕЗУЛЬТАТЕ ПЕРЕВОРОТА, ОСУЩЕСТВЛЕННОГО СОВЕТСКИМИ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ И СТОРОННИКАМИ ЖЕСТКОЙ ЛИНИИ; ОБВИНЯЮТ В ТОМ, ЧТО ЗАВЕЛ СТРАНУ В ТУПИК.

Две формулировки в заголовке искажали факты: Горбачев не был «смещен» (хотя Комитет по чрезвычайному положению мог со временем это сделать), и переворот не был осуществлен «советскими вооруженными силами» — министр обороны это все–таки не «вооруженные силы» в целом. Во всяком случае в «Нью—Йорк тайме» внимательный читатель мог обратить внимание на эти несообразности — собственно, второй заголовок в том же номере гласил «Горбачев предположительно смещен», но газеты на большей части страны до таких тонкостей не дошли.

На второй день, 20 августа, «Нью—Йорк таймс» на первой полосе объявила:

РУКОВОДИТЕЛИ КГБ И ВОЕННЫЕ ЗАКРУЧИВАЮТ ГАЙКИ.

Но к тому времени уже было ясно, что Комитет по чрезвычайному положению отнюдь не закручивает гайки, как считали люди накануне. Сообщения о действительной ситуации в изобилии поступали в средства массовой информации, несмотря на все усилия контролировать их.

Несмотря на допущенные промашки, «Нью—Йорк таймс» излагала события не с таким перекосом, как большинство газет страны…

Не лучше было информировано и телевидение. Когда 19 августа меня интервьюировали в ночном выпуске «Эй-Би-Си», и я сказал, что переворот не может удаться; все остальные комментаторы скептически отнеслись к моему высказыванию: они не только отрицали возможность возврата к прежнему положению, но считали глупым думать, что КГБ и армия не смогут удержать контроль над страной, если они того хотят. Никто, казалось, не думал о том, что ни КГБ, ни армия не были монолитны и что неизвестно, как поведут себя и те, и другие в случае противодействия граждан.

Очень немногие обозреватели понимали, какие глубокие перемены произошли в Советском Союзе, хотя неоднократно наблюдали их и писали о них. Собственно, они склонны были совершить ту же ошибку, что и лидеры переворота.

XXI Роковые удары

Наши добрые намерения… не были осуществлены в значительной мере потому, что мы не произвели изменений в старом механизме власти.

Я имею ввиду государственную бюрократию… Мы… по–настоящему еще не приступили к решительным демократическим переменам в экономике.

Михаил Горбачев, из выступления перед Верховным Советом СССР, 26 августа 1991 г.

Я лично верю сегодня Михаилу Сергеевичу Горбачеву значительно больше, чем даже три недели тому назад, до путча.

Борис Ельцин, 4 сентября 1991 г.

Трудно сказать, сколько республик присоединятся к союзу, но я твердо уверен, что союз будет.

Борис Ельцин, 14 ноября 1991 г.

Да, они теперь говорят: мы создадим конфедерацию и через запятую добавляют: но мы за единое государство. Как такое может быть ?

Леонид Кравчук, 26 ноября 1991 г.