Смерть консулу! Люцифер

— Вы правы, Тальма, — прервал Наполеон. — Я не понимаю, почему наши поэты не изображают нам события из французской истории. Может ли быть что-либо лучше для сюжета, чем восстановление империи Карлом Великим, его победы над лангобардами и саксами, его коронование и так далее. Поэты перевелись у нас. Неужели войны, которые вынуждает нас вести неверная Англия, убивают поэтический гений? Пример Греции и Древнего Рима доказывает противное. Всё зависит от нации, а не от правления. Кажется, нам придётся выписывать поэтов из Германии. Посмотрите на Виланда и Гете! Это величайшие поэты нашего столетия и вместе с тем умные люди, которые с благодарностью относятся к тому, что я сделал для мира. В этом они стоят неизмеримо выше наших так называемых писателей, которым приличнее было бы взять в руки чулок, нежели перо.

Рассуждая таким образом, Наполеон ходил взад и вперёд по зале и случайно остановился перед Эгбертом. Незнакомое лицо привлекло его внимание. Он вопросительно взглянул на Жозефину.

— Господин Эгберт Геймвальд, — сказала она поспешно. — Его представил нам австрийский посланник граф Меттерних.

— Вы австриец? — спросил Наполеон повелительным тоном.

У Эгберта внезапно забилось сердце.

— Да, ваше величество, я из Вены, — ответил он.

— Из Вены! — воскликнул Наполеон, нахмурив брови. — Кажется, в Вене течёт теперь не Дунай, но поток Леты. Скоро же забывают там уроки, данные жизнью! Австрия получит новый урок, милостивый государь, если она этого желает, и хуже прежнего. Я ручаюсь вам в этом. Я не желаю войны. Беру в свидетели всю Европу, что теперь все мои усилия направлены против Испании. Австрия в тысяча восемьсот пятом году спасла Англию, когда я собирался переехать пролив и взять приступом Лондон. Теперь она останавливает мои победы в Испании. Она ответит мне за это. Я разобью ваши войска, уничтожу их до последнего человека...

Буря разразилась. Давно накопившаяся ярость нашла себе выход. Присутствие австрийца при дворе Жозефины послужило для императора удобным поводом, чтобы излить своё неудовольствие.

В подобные минуты в Наполеоне было величие всесокрушающей силы. Его лицо принимало выражение неумолимой жестокости и, благодаря правильным и благородным очертаниям, приобретало своеобразную красоту.

Все стояли молча в боязливом ожидании, опустив глаза. В голове Антуанеты промелькнула мысль: это высший из смертных! Ни Александр Македонский, ни Цезарь не могут сравниться с ним!

Эгберт спокойно выдержал первую вспышку грозного властелина и не изменил себе ни одним движением. Но когда Наполеон внезапно оборвал свою речь, он поднял голову и громко сказал:

— Ваше императорское величество, вы ошибаетесь, я не солдат и не государственный человек, я учёный.

Жозефина ещё более побледнела. Всякое противоречие раздражало Наполеона даже при его спокойном состоянии.

На этот раз он был озадачен и, взглянув с удивлением на смелого юношу своими сверкающими глазами, спросил:

— Вы видите меня не в первый раз?

Он не мог иначе объяснить спокойствие молодого австрийца.

— Я видел ваше величество в Шёнбрунне за три дня перед Аустерлицкой битвой.

Присутствующие, услыхав этот ответ, вздохнули свободнее. Воспоминание о битве трёх императоров всегда приводило Наполеона в хорошее расположение духа. Эта битва была не только одной из его самых крупных побед, но и венец его военного искусства.

— Однако вы или, лучше сказать, ваш император хочет отважиться на новый Аустерлиц!

— Кто видел тогда ваше величество, как я, тот не будет желать войны Франции с Австрией.

— Вы давно в Париже? — спросил император уже более милостивым тоном.

— Полтора месяца, ваше величество.

— Как вас зовут?

— Эгберт Геймвальд, ваше величество.

— Так вы учёный! Действительно, вы напоминаете мне молодых людей в северогерманских университетах — Галле и Иене. Прекрасная, сильная молодёжь. Жаль, что вам внушают ложные понятия и увеличивают вашу природную склонность к мечтательности и романтизму. Чего только не сделала бы эта молодёжь под моими знамёнами!.. Какая у вас специальность, господин Геймвальд?

— Я изучал медицину, ваше величество, но вследствие преждевременной смерти моего отца...

— Вы сделались богаты и независимы и бросили науку?

— Да, ваше величество! И я приехал в вашу столицу, чтобы изучать сокровища искусств, которые собраны здесь благодаря вашим победам и мудрости.

— Мне приятно слышать это от немца. Если я приказывал свозить сюда художественные произведения из полуразрушенных церквей и замков, из далёких монастырей и маленьких городков, чтобы выставить их в светлых и обширных залах, то это было сделано для общего блага. Но мои лучшие намерения всегда остаются непонятыми. Вот, например, ваши соотечественники приписывают мне желание начать войну с Германией! Но к этому принуждают меня ваши князья и дворянство. Они неисправимы. Но ваш народ благодарнее и послушнее французского. Ему предстоит великая будущность, если он когда-нибудь найдёт себе достойного предводителя.

Император при этих словах пристально посмотрел на Эгберта, как бы ожидая ответа.