Смерть может танцевать 5

А вот последний оставшийся воин почему-то не стрелял. Я понял причину, только когда обернулся. Его трясло так, что он никак не мог примкнуть магазин. Ещё бы! Я только что, можно сказать, голыми руками отправил на тот свет шестерых его товарищей, вооружённых по самое не могу, и управился всего секунды за три.

– Да ну на хуй! – нервы бойца окончательно сдали, и он просто швырнул в меня магазином, который так и не смог вставить в приёмник.

Я лишь слегка отклонил голову, и железный короб пролетел мимо, а боец уже демонстрировал мне свою спину.

Вот только на этом дело не кончилось. Стоило только остановиться, как мой щит мигнул красным, а в следующее мгновение рёбра на боку обожгла тупая боль. И пока я падал на вмиг ослабевших ногах, эта боль повторилась ещё дважды, в животе и плече.

Отличная работа снайпера. И что-то мне подсказывает, винтовка находится в руках Тихого.

Всё это время, пока длилась схватка, мать прижимала к себе сына, закрывая его собственным телом. Сейчас я смотрел на то, как она прикрывала ему глаза ладонью и пыталась провести мимо покойников. А где-то вдалеке уже завывали сирены полиции и, скорее всего, скорой помощи.

Свет перед глазами расплылся, будто я смотрел на мир сквозь слёзы, а затем из фокуса ушло боковое зрение. А когда кто-то принялся тормошить моё тело, я уже видел только тьму.

В себя я пришёл под шум кулеров и писк реанимационной аппаратуры. Понять, что я оказался в больнице – несложно, этот специфический запах медикаментов и дезинфектантов не спутать ни с каким другим.

Я открыл глаза и уставился в потолок, на котором облупилась краска. Паук, что ли, там какой сидит?

В этот момент распахнулась дверь, на которую я тут же переключил внимание. В палату на костылях вошёл какой-то парень и первым делом направился к раковине, где чуть ли не залпом влил в себя две кружки воды. На меня он не обратил никакого внимания и как только закончил с процедурой, сразу покинул помещение.

– Что ты вечно шныряешь там?! – прозвучал строгий женский голос.

– Да пить хочу, а у нас в палате кран не работает, – прогундосил тот. – У вас там, кстати, пациент очнулся.

– Как? Какой? – казалось, удивлению медсестры не будет предела.

Шаркающие шаги приблизились к двери, а вскоре я смог лицезреть обладательницу голоса. В палату она смогла бы войти разве что боком – настолько объёмными формами обладала.

– Точно живой, – с сомнением в голосе прокомментировала она мой взгляд и снова исчезла за дверью.

Минут двадцать ничего не происходило, только мерный писк аппаратуры, гул голосов в коридоре, да паук на потолке немного сместился влево.

– Вы уверены, Маргарита Семёновна? – прозвучал у самой двери мужской голос.

– Да точно вам говорю, Андрей Степанович, я вошла, а он на меня смотрит.

Дверь распахнулась, и на пороге появился мужчина в белом халате, лет сорока на вид, а из-за его спины испуганно выглядывала медсестра. Пару секунд мы играли с ним в гляделки, после чего он уверенно направился к моей кровати.

– Как вы себя чувствуете? – задал он первый вопрос.

– Не знаю, – ответил я.

А я на самом деле ничего не понимал и вряд ли бы смог описать своё самочувствие. Боли нет от слова «совсем», вроде как даже выспался. Бинты немного дискомфорт доставляют, а в целом – хоть сейчас выписывай. Но ведь после такого доктора точно удар хватит.

Разумеется, я прекрасно понимал, что это работа сыворотки – если уж она покойников поднимает, то с ранениями, думаю, справляется вообще на раз. Но как это объяснить доктору, который получил в палату интенсивной терапии живой труп. Я даже не сомневался, что они на вечер мне полку в морге приготовили. С такими ранениями просто не живут. А я – вот он, смотрю на него бодрым взглядом и даже спокойно себе разговариваю.

Врач посветил мне в глаза фонариком, проверил первичные рефлексы и тяжело вздохнул.

– Что за день такой сегодня? – пробормотал он. – Сплошные чудеса.

– А что случилось, простите? – загорелся любопытством я.

– Да кто бы мне самому объяснил, – уставился на меня тот. – Сначала повальное бегство покойников из морга, а теперь вот вы. С памятью как у вас?

– Да вроде не жаловался, – ответил я.

– Имя своё сможете назвать?

– Николай, – произнёс я первое, что пришло в голову.

– Хорошо, Николай, раз вы пришли в себя, к вам сейчас следователь заглянет. Я, конечно, ему сказал, что вы не в состоянии давать показаний, но он настаивает. Если что, зовите.

– Угу, – буркнул я.

Вот совсем нет никакого желания светить своё лицо представителю власти. Но свалить по-тихому уже вряд ли получится. Ладно, попробую что-нибудь сочинить.

Не прошло и минуты, как в палату вошёл человек в гражданской одежде. Он мазнул корочками перед глазами и тут же набросился с кучей вопросов.

– Николай, я правильно понимаю? – начал он и, даже не дав мне возможности ответить, перешёл на тяжёлую артиллерию: – Капитан Левашов. При вас не было обнаружено ни документов, в общем, совсем ничего. Когда вас привезли, вы выглядели как бездомный. Что с вами случилось, что вообще за перестрелка там произошла? Я о таком с девяностых годов не слышал.