Смерть на брудершафт (фильма пятая и шестая)

С молодым человеком всё было понятно: стесняется лебезящих перед «шарлатаном» родителей, плюс воспаленное самомнение, желание выпятиться – классический букет переходного возраста.

– Антиресно тебе? – медленно повторил Странник и внезапно повернул голову к задиристому юнцу – тот слегка отпрянул, обожженный неистовым взглядом. – …Нет, Бог с тобой, – промямлил вдруг Григорий. – Ничего, малый, ступай себе…

– Ага, напридумывали! – торжествующе вскричал Шток-младший. – А сами ничего не видите!

Один из гостей, посмеиваясь, произнес:

– Давайте я напророчествую. Через год у вас, юноша, усы вырастут.

По салону прокатился тихий смешок.

Огляделся вокруг «странный человек», сделавшись похож на окруженного псами волка. И в глазах его тоже блеснуло что-то волчье.

– Усы у тебя не вырастут – не поспеют. Пуля не даст. Будешь в снегу лежать. В яме закопают, без отпевания, – щерясь, очень быстро сказал мальчишке Странник.

– Чья пуля, германская? Я через год на войну пойду! – гордо оглянулся паж на побледневшую мать.

А в Григория будто бес какой вселился.

– Русская. Прямо в лоб тебя стукнет… А тебя у стенки стрелют, – ткнул он пальцем в дипломатического советника.

– Меня? Стрелют? – ужасно удивился тот.

– И его тож, – показал Странник на камергера. – С левольвера. В затыльник.

Хозяин неуверенно засмеялся. А провидцу как шлея под хвост попала, не мог остановиться.

– Ты с голоду помрешь, – было сказано очень полному господину с красной лентой через плечо.

– А тебе штыками исколют, – объявил прорицатель гвардейскому генералу.

– Я в атаку не хожу, – засмеялся тот. – Почему штыками?

– По брюху, вот по чему.

Шокированная тишина повисла в воздухе. Происходило что-то в высшей степени неприятное, зловещее – куда хуже скандала, устроенного Григорием у княгини Верейской.

– Что вы слушаете этого юрода? – выкрикнул сзади депутат Зайцевич.

Тоже не утерпел, подошел посмотреть, что здесь такое творится.

– А он и рад! Кто-то ему о пророчествах Казота рассказал – в канун французской революции, помните? Вот он и решил нас попугать, Казот доморощенный!

– Сам ты козел недорощенный! – огрызнулся Странник.

Зепп мысленно ему зааплодировал. Невысокий Зайцевич, с шишковатым лбом и кустистой бороденкой, был очень похож на низкорослого бодливого козлика.

Не на шутку разъяренный Григорий пошел прямо на депутата – гости торопливо расступились.

– Что глазами сверкаешь? – Зайцевич оперся о палку, глядя на оппонента снизу вверх. – Здесь тебя никто не боится.

– Пророчествую, – сказал «странный человек» хриплым от гнева голосом. – Языком своим подавишься. Скоро!

И вдруг опомнился. Обвел взглядом холодные брезгливые лица. Схватился за голову.

– Емеля! Емельян! Уведи меня отсюдова!

Зепп, естественно, тут как тут. Взял пошатывающегося пророка под локоть, повел.

– Бес, бес из меня попер! Всё погубил, лядащий, – убивался Странник. – И ведь не видал я ничего в козле колченогом. По злобе сболтнул. Грех это…

И ответил ему фон Теофельс негромко, но твердо:

– Ваши уста, святый отче, зря ничего не изрекают. Выражение лица у майора было вдохновенное.

Той же ночью, перед рассветом

Свет в окнах кабинета погас лишь в пятом часу пополуночи, когда Теофельс уже начал беспокоиться – вдруг у чертова невротика тотальная бессонница. Тип желчный, язвенный, у таких вечно проблемы со сном. Но улегся-таки.

– Еще двадцать минут ему на баиньки – и пошли, – показал майор часы старшему диверсионной группы.

Кличка Кот. В прошлом городовой, уволен за связь с ворами. Масса полезных знакомств, отличные оперативные качества. Завербован еще в двенадцатом году, провел несколько удачных акций. Морда круглая, усатая, глаза навыкате – как есть кот.

Агенты диверсионного отдела петроградской резидентуры все последние дни сопровождали Зепп постоянно: Кот и с ним, посменно, еще кто-нибудь. На крыше зловещих типов из контрразведки тоже изображали они.

Сейчас на дело Кот взял человека, который для такого задания, по его словам, «как есть самый подходящий»: из взломщиков. Привлечен недавно. Кличка почему-то Шур.

– Значит, один он? Прислуги нету? – еще раз уточнил Кот, натягивая черные суконные перчатки.

– Так мне доложили.

Всю информацию предоставил отдел персоналий. Там картотека по всей столичной верхушке, полторы тысячи досье: сановники, промышленники, общественные деятели, депутаты. Кто где живет, с кем знается, какому богу молится. Впечатляющий массив, плод долгой и кропотливой работы. Полсотни информантов который год только этим и занимаются – собирают, уточняют, дополняют.

– Пора, – сказал Кот. Такого подгонять не надо.

Он первым вышел из авто, вразвалочку двинулся к парадной. Шур за ним, и стало понятно, откуда кличка. Вроде идет человек, даже не особенно крадется, а звука никакого – лишь еле слышное шур-шур.

У запертой двери подъезда они задержались всего на четверть минутки. Кот смотрел по сторонам, Шур слегка наклонился.

Вошли.

Фон Теофельс смотрел на циферблат – больше все равно занять себя было нечем.

Питерские дворники зимой начинают скрести тротуары в шесть. Времени оставалось в обрез.