Смерть на двоих

– Сделайте одолжение, обслужите себя сами. Графин в буфете. Мне на два пальца… Как я уже сказал, орден вцепился в вас и вряд ли отстанет так просто. Вы ему очень нужны. Значит…

– Они должны исчезнуть! – осенило Дадли.

Неподвижное лицо француза дрогнуло в улыбке. Обладай он чуть более живым характером, свойственным его соплеменникам, он бы расхохотался в голос.

– Браво, молодой человек. Вы делаете успехи на стезе преступности. Сначала – фальшивые билеты, потом убийство… Убийство женщины… Фу, как низко. Да и вряд ли выполнимо. Если я правильно услышал вашу историю, этот монах, Джакомо, серьезный малый, и если дело дойдет до вооруженной стычки, даст фору и вам, и еще паре-тройке ваших приятелей-оболтусов.

– Но что же делать?

– То, что вы собирались сделать с самого начала! Вам пришла в голову прекрасная и честная мысль – сдать всю шайку властям, и пусть с ней разбирается королевский прокурор.

– Но… вы же сами предостерегали… – растерялся Дадли.

– Просто донести на них – глупо, – кивнул барон, – донос рикошетом ударит по вам. Нужно, чтобы их взяли с поличным, на месте преступления, – веско произнес барон и выжидающе уставился на Дадли. Питер ошеломленно молчал.

– Да… но как это сделать? – наконец выдавил он.

– Технически – думаю, довольно просто. Но это требует определенной смелости и твердости. Хватит ли у вас пороху?

– А у меня есть возможность праздновать труса? – невесело усмехнулся Дадли. – Похоже, я влип дальше некуда, и любой шанс выбраться для меня просто подарок судьбы.

– Прекрасно сказано, молодой человек. А теперь слушайте меня очень внимательно. Сейчас вы пойдете домой и ляжете спать. А с утра начнете вести свой обычный образ жизни. В ближайшие дни вы увидитесь с вашим дядей. Вы ведь с ним видитесь довольно часто?

– Откуда вы знаете? – насторожился Дадли.

– Я не знаю, я просто предположил.

– Да… довольно часто.

– Попытайтесь добыть эту бумагу.

– Что?! – Питер даже привстал в кресле.

– И когда объявится кто-нибудь из этой теплой компании и потребует свою законную добычу, пришлите гонца ко мне. Я довольно близок к Каслри, и сумею сделать так, чтобы их взяли сразу же, как они ее получат. Таким образом, вы, молодой человек, останетесь в стороне.

– Рискованно, – возразил Дадли, – может быть, имеет смысл взять у Сесила какую-нибудь безобидную бумагу?

– Счет от башмачника? – хмыкнул барон. – У министра не бывает безобидных бумаг. Любое вполне невинное послание может перевернуть судьбы Европы. Лучше не рисковать и дать им то, что они хотят.

– Но, наверное, лучше будет мне самому поговорить с Каслри?

– Ни в коем случае! – барон покачал головой, словно сетуя на непроходимую тупость собеседника. – То, что за вами не следят открыто, не означает, что вас пустили гулять без присмотра. Ваш страж не исчез, он просто отошел на некоторое расстояние. Будет лучше, если власти предупрежу я.

– Барон… – Дадли смутился, – а вам-то какая выгода в том, что вы делаете для меня?

– Браво, молодой человек, – де Сервьер одобрительно кивнул, – вы становитесь умнее и даже протянутую вам навстречу дружескую руку проверяете на предмет зажатого в ней стилета…

– Простите.

– Не стоит извиняться за абсолютно правильный поступок. Если вы не поняли, это был комплимент. И в качестве поощрения я скажу вам правду о своих мотивах. Я родом из Беарна. Мы – гугеноты. Наша семья борется с Папой и его солдатами уже более двухсот лет. Вот и ответ на ваш вопрос.

Едва за Дадли закрылась дверь, в зале появился худой и длинный «князь да Манчина».

– Браво и вам, Этьенн, – одобрительно проговорил он, – весьма уверенно проведенный разговор. Я отмечу это в своем донесении.

– Не понимаю, зачем было разводить эти турусы на колесах. – Этьенн щедрой рукой плеснул себе еще бренди. – Неужели недостаточно было угрозы тюрьмы за сбыт фальшивок и бесчестья за не возврат долга?

– Никогда нельзя загонять человека в угол, – наставительно произнес Лоренцо, – он становится непредсказуем. Этот мальчик должен видеть хотя бы призрачный свет надежды. Иначе он просто застрелится, и нам придется искать другого мальчика. Это хлопотно и долго, а времени уже мало.

– Вам виднее, – пожал плечами Этьенн и длинно зевнул.

* * *

Ирис проснулась необыкновенно поздно для себя. Прямые солнечные лучи уже давно щекотали щеки и веки, и, значит, было уже никак не меньше десяти. Ужас! Обычно в шесть утра она, съев легкий завтрак из одного яйца, двух ложек овсянки и булочки с джемом, полностью одетая и причесанная, выезжала на верховую прогулку.

Подобно истинным детям этой туманной страны, Ирис полагала, что сад должен быть слегка запущен, а день в меру упорядочен. Сегодня Гранд ее так и не дождался.

Причина была весомой: уснула Ирис лишь под утро, когда внизу засуетились слуги, от конюшен стало доноситься нетерпеливое ржание проснувшихся лошадей, а в комнате вполне можно было читать, не тревожа огня.