Смерть на рыболовном крючке

— Объясни, почему ему доверили управлять «першингом-2»? Он из тех, кто готов нажать кнопку, верно? Иначе почему?

— Я плохо разбираюсь в политике, — сказала девушка.

— Я люблю тебя такой, какая ты есть, — сказал Юниор. Он поднял серебряный кофейник и налил себе вторую чашку кофе.

— Наслаждаетесь завтраком? — спросил, очнувшись от сна, Феликс.

Юниор смог только кивнуть, так как рот его был полон горячего кофе.

— Это замечательно. Но чем бы ты ни занимался, тебе не избежать полета.

— Какого полета?

— На СР-412 из Лос-Анджелесского аэропорта, — сказал Феликс. — Надо быстро собраться, чтобы попасть на место за пару часов.

— Но куда я полечу, скажи, ради Христа?

— Хочу, чтобы ты посетил мой дом, — ухмыльнулся Феликс.

— Зачем?

— Снимешь покрывала с мебели. Откроешь окна и впустишь свежего воздуха. Зальешь воду в бассейн. Заполнишь холодильник запасами еды и выпивки, поставишь пару ведер мороженого в морозильник. — Он снова улыбнулся. — Да ты и сам знаешь, что делать. Ты же занимался этим не раз.

— Два часа! — воскликнул Юниор. — Но я никак не смогу за это время сделать все, что ты перечислил.

— Когда закончишь приводить дом в порядок, вызови Мэнни Каца. Встретив его, скажи, что он получит конверт.

— Какой конверт?

— Он под твоей тарелкой. — Феликс печально покачал головой. — Что с тобой? У тебя астигматизм?

— Со зрением у меня все в порядке, — ответил Юниор, мрачно взглянув на тарелку остывающей пищи.

Миша поняла, что Юниор обижен. Она игриво погрозила Феликсу пальцем. И чтобы ободрить Юниора, сжала его руку и предложила кусочек свежей рыбы.

— Грубый маленький ублюдок, — сказал Феликс, когда Юниор вышел из комнаты.

…Юниор получил место у окна, единственное оставшееся в кассе место. Обычно салон первого класса был пуст, но на этот раз почему-то был заполнен молодыми людьми в тройках и смеющимися женщинами, одетыми в белые блузы и бледно-голубые плиссированные юбки. Юниор остановил проходившую мимо стюардессу, спросив, что происходит. Ближайший к нему пассажир оказался знаменитым телевизионным евангелистом, а кроме него — певцы, писатели, танцоры и другие популярные личности.

— Когда откроется бар, — спросил Юниор, — смогу я получить двойной «Чивас» со льдом?

— Несомненно, — ответила стюардесса.

— Как долго вы намерены оставаться в салоне?

— Не долго, — ответила стюардесса и устало улыбнулась. — Предпочитаете подушку или журналы?

— Ни то, ни другое, — ответил Юниор. — Хочу выпить.

Настроение у него было далеко не жизнерадостное. Женщина в простой белой блузке и бледно-голубой юбке сидела в кресле рядом с Юниором. Не дождавшись красного сигнала, она пристегнула ремень безопасности. Юниор выглянул в окно. В стекле отразилась улыбающаяся соседка по креслу. Приглядевшись, он увидел стоявший на соседней взлетной полосе «Боинг»-747 японской авиакомпании. Юниор сосчитал отверстия форсунок с тем же ощущением страха и ужаса, которые он пережил однажды, пересчитывая отверстия в потолке кабинета зубного врача, к которому попал впервые.

Закончив один раз считать отверстия, он пересчитал их снова, чтобы быть уверенным, что не ошибся. Женщина все еще наблюдала за ним, улыбаясь. Он ощущал запах ее духов и чувствовал тепло, исходившее от нее.

— Я никогда прежде не летала, — сказала она. — Это мой первый полет.

— О, неужели? — ответил Юниор. — Как интересно!

— Немного волнуюсь, — сказала женщина. — Но кто бы не волновался на моем месте?

Юниор посмотрел на нее взглядом, которым смотрел на удава в зоопарке в Сан-Диего.

— Вы верите в Бога? — вдруг спросила женщина.

— Если хотите, я покажу вам, во что я верю, — сказал Юниор. Он открыл крокодиловый бумажник и, взмахнув перед лицом платиновой кредитной карточкой, сказал: — Удобная штука!

— В деньгах — все истоки зла, — строго сказала женщина. Говорила она скучно, монотонно, словно читала молитву.

— Чепуха! — сказал Юниор. — Блеск монет решает все проблемы!

Полчаса спустя они взлетели. К тому времени, когда самолет достиг предельной высоты, Юниор выпил три двойных порции виски. На маленьком экране, вмонтированном в спинку переднего кресла, шел кинофильм с Чарльзом Бронсоном. Юниор вызвал стюардессу с зелеными глазами и ярко-красными ногтями и, крепко держа ее за руку, заказал еще две унции скотча и пару наушников. Стюардесса кивнула, энергично пытаясь высвободить свою руку.

Юниор удобнее устроился на сиденье. Позади него проповедница тихо читала Библию. Волна гнева и негодования накатывалась на него каждый раз, когда она переворачивала страницу. Но не это было главным. Раса, вероисповедание и цвет кожи — для него ничего не значили. Свобода во всем — вот главное! И пусть сливки поднимаются наверх! Он выпил еще немного скотча и вытер подбородок тыльной стороной ладони. Глаза Бронсона на экране сузились, а через минуту его изображение на экране с большими хромированными автоматами в каждой руке затуманилось.

Юниор заморгал, пытаясь сосредоточиться. Звуки выстрелов все еще раздавались в его затуманенной голове, о чем-то кричала в фильме девушка.