Смерть на сон грядущий

— И много она получит?

— Чуть больше миллиона, — сказала Элен и даже бровью не повела.

Я присвистнул.

— А как велико все состояние?

— Около трех миллионов. Мы с мамой получим по трети, немного достанется слугам и Руфусу, который ведет все дела.

— Тогда это все меняет.

— Не поняла.

— Ты все еще полагаешь, что знаешь, кто убийца?

Она как-то странно посмотрела на меня.

— Дорогой мой, я не имею ни малейшего представления, что ты имеешь в виду.

— Пару дней назад ты была почти уверена.

— А теперь уже нет.

Элен явно меня не слушала. Она вновь и вновь бросала кости на доску для триктрака, не обращая внимания на выпадавшие числа.

— Что же заставляло тебя думать, что ты знаешь?

— Не помню… — она казалась раздраженной. — И кроме того, почему это для тебя так важно?

— Я хотел бы написать об этом.

— Тогда напиши о чем-нибудь другом.

— Не прикидывайся дурой. Даже если бы я не беспокоился насчет «Нью-Йорк Глоуб», у меня есть все основания тревожиться за себя лично, когда я заперт в одном доме с убийцей.

— Только не нужно мелодрамы! Насколько я понимаю, ты не имеешь ни малейшего отношения ко всей этой истории; так с какой стати тебе может грозить опасность?

— Из-за моих теорий, — хмыкнул я, сам оставаясь в полном недоумении.

Элен со всей саксонской прямотой выдала короткое слово из четырех букв, полностью отражавшее ее мнение по поводу моих детективных способностей.

— Тогда скажи, — обиделся я, — почему вчера ночью на лестнице меня толкнули так, что я едва не сломал шею?

— Да, лоб у тебя оказался прочным, — съязвила бесчувственная Элен. — Кстати, ты не сумел разглядеть, кто толкнул?

— Как? Я же говорил, что на площадке было хоть глаз выколи.

— Весьма захватывающе; по крайней мере это единственное забавное происшествие после убийства.

«Как же она хладнокровна, — подумал я. — Ведет себя так, словно смотрит пьесу в театре, и интересует ее только то, что ее трогает или развлекает. Интересно, не окажется ли и она в конце концов внебрачной дочерью? Нет, на роль Электры она не подходит, как сказали бы в «Тайм».

— Все было бы гораздо интереснее, если бы удалось выяснить, что искал убийца в кабинете.

— Да? А он что-нибудь взял?

— Нет, насколько может судить полиция, ничего. Во всяком случае, там не осталось никаких бумаг: они все забрали в отделение.

— Бедный Руфус!

— Почему?

— Он был просто в ужасе от того, что могут всплыть его политические махинации: понимаешь, они с отцом были очень близки и, я подозреваю, занимались такими делами, разглашение которых не пошло бы на пользу.

— Ну, если там и было что-то спрятано, полиция ничего не нашла, — сказал я более уверенно, чем думал: я был не настолько наивен, чтобы считать, что лейтенант Уинтерс выложил мне все, что знал. — Интересно, мог ли Руфус оглушить охранника и столкнуть меня с лестницы?

— Меня бы это совершенно не удивило.

— Сомневаюсь, что там было что-то такое, что интересовало убийцу. Если что-то и было, он мог забрать это в ночь убийства, до убийства. Если только не забыл что-то впопыхах…

— И теперь полиция это нашла?

Я с грустью подумал, как мало у меня в руках реальных фактов. Вражда Помроя с Роудсом, странная цитата Ленгдона, высокое политическое положение: вполне возможно, убийство было делом рук какого-то фанатика. Неожиданное родство Камиллы Помрой и сенатора; большое наследство, которое давало как ей, так и ее мужу явный мотив для убийства. Но знали ли они, что она включена в завещание? Знал ли Помрой, что его жена — дочь сенатора? Этот вопрос следовало выяснить как можно скорее. Ответ на него мог существенно изменить ситуацию.

Глянув через комнату, я заметил, что Ленгдон извинился и отправился наверх. Немного погодя Элен широко зевнула.

— Что-то я устала, дорогой. Пожалуй, я пойду наверх.

— И немного вздремнешь? — съязвил я.

— Не хами, — величественно осадила она и выплыла из комнаты.

В столовой я обнаружил Уинтерса с копией завещания в руках. Когда я вошел, он поднял на меня глаза, постоянно сопровождавший его человек в штатском сделал движение, чтобы преградить мне путь, но Уинтерс устало отодвинул его в сторону.

— Входите.

Я сел к столу и сразу задал самый важный вопрос.

В ответ он кивнул.

— Да, Помрой знал, кто отец его жены. Похоже, она сказала ему в прошлом году, в самый разгар его ссоры с сенатором: думала, это сделает его более сговорчивым.

— И помогло?

Уинтерс вздохнул.

— Важный вопрос.

— Есть еще более важный: знали ли они о завещании?

— Пройдет немало времени, прежде чем нам удастся это выяснить, — мрачно буркнул лейтенант. — Пока что оба отрицают, но…

— Но вы думаете, что они знали.

Он кивнул.

— Завещание составлял губернатор, а он поверенный Помроя и его старый друг.

— Это не очень здорово с его стороны.

— Ну, тут нет ничего особенного.

При воспоминании о нажиме на мое колено в соборе у меня родилась идея:

— Думаю, я смогу кое-что выяснить у миссис Помрой.

Пришлось все рассказать, и лейтенанта это заинтересовало.

— Это могло бы оказаться весьма полезным. И позволило бы нам практически закончить обвинение, которое выдвинуто против Помроя: двойной мотив, орудие, возможность.

— Хотя есть еще двое подозреваемых.