Смерть никогда не стареет

После ста граммов водки Григорий Александрович малость посвежел, налился румянцем и даже как-то помолодел. Поначалу мне казалось, что ему крепко за шестьдесят. Теперь же бывшему следаку можно было бы дать не более пятидесяти пяти. Он походил на постаревшего, но еще бодренького майора Глухаря.

– А вы не слышали, тут в пятницу утром человека на остановке взорвали, – осторожно произнес я.

– Взорвали? – Седых приподнял кустистые брови.

– Да, – сказал я. – Радиоуправляемый заряд… Он был в «дипломате», который поставили прямо у его ног…

– А ты откуда все это знаешь? – посмотрел на меня Григорий Александрович немного подозрительно.

– Да я мимо этой остановки на работу шел, – сказал я. – Отошел уже шагов на десять, а позади как рванет! Меня в спину взрывной волной ударило, я едва на ногах удержался.

– И что, допрашивали тебя? – произнес Григорий Александрович Седых, посматривая на бутылку.

– Да, допрашивали. Я же свидетель получаюсь, – ответил я.

– И сколько человек на этой остановке погибло? – спросил бывший следователь.

– Один, – ответил я и бросил быстрый взгляд на Григория Александровича, добавив: – Нехватов фамилия…

Седых вскинул на меня прояснившийся взгляд:

– Как, говоришь, фамилия?

– Нехватов, – повторил я. И добавил удивленно: – А вы что, знали его?

– Ну если этого Нехватова звали Геннадием Павловичем… – сказал было Седых, но я его перебил:

– Точно! Его звали Нехватов Геннадий Павлович, я слышал, что его следователь так называл…

– …тогда знал, – закончил Седых.

– Вот это да-а-а, – протянул я и, взяв бутылку, плеснул в чашки. Побольше бывшему следователю и поменьше мне. – Может, расскажете?

– Может, и расскажу, – глубокомысленно заявил Григорий Александрович и слил содержимое чашки в рот, закусив опять крохотным (с ноготь) кусочком колбасы. Я тоже выпил глоточек. Правда, скорее обозначил, что выпил, нежели действительно выпил…

– Он ко мне дважды приходил, – после минутного молчания произнес Седых.

– Кто? – сделал я вид, будто не понял, о ком идет речь.

– Нехватов, – посмотрел на меня Седых как на неразумное дитя. – Первый раз, когда я еще в отделе работал. А второй, кажись, пару месяцев назад.

Он замолчал, невесть о чем раздумывая. Я немного подождал, не скажет ли еще чего Седых, а потом спросил:

– А зачем он к вам приходил-то?

– Значит, надо было, – произнес Григорий Александрович фразу, которая меня крайне не устраивала. Если он сейчас упрется и станет играть в игру, которая называется тайна следствия, мне от него уже ничего не добиться. Поэтому я не стал торопить события и налил еще половину чашки. Бывший следователь осуждающе посмотрел на меня и произнес:

– Не части.

– Понял, – сказал я.

Какое-то время Григорий Александрович смотрел на меня, явно вспоминая, где он мог меня видеть и как меня зовут. Но вспомнить мое имя ему было мудрено, поскольку Седых его никогда и не знал. Поэтому он решился спросить напрямую:

– Прости, запамятовал, как тебя кличут…

– Аристархом меня зовут, – ответил я и дружелюбно улыбнулся. Но ответной улыбки не разглядел.

– Ариста-а-архом, – протянул Седых. – Ну и кто ты? – уперся в меня взглядом бывший следователь.

– Да ты что, Григорий Александрович, и правда меня не помнишь? – с легкой обидой в голосе произнес я. И ответил без заминки то, что в данную секунду пришло мне в голову: – Я же приятель Николая…

– Кольки Никольцева, что ли? – улыбнулся наконец Седых.

– Ну да, – я натурально расплылся в улыбке.

– Хороший мужик…

Глаза Григория Александровича потеплели, и теперь если он бросал на меня взгляды, то они были вполне доброжелательные.

– Ну что, выпьем? – предложил я.

– Давай, – охотно согласился Седых.

И мы выпили. На этот раз я тоже выпил до дна. Чтобы бывший следователь чего-нибудь не заподозрил и не потерял ко мне расположение, добытое с таким трудом и риском.

– Значит, знать хочешь, зачем ко мне Нехватов приходил, – прожевав очередной кусочек колбасы, промолвил Григорий Александрович. – А зачем тебе это?

Вопрос был поставлен ребром, но мне было, что на него ответить…

– Так я же свидетель того, что с ним случилось, – посмотрел я на бывшего следователя своими чистыми и честными глазами. – И умер он буквально на моих глазах. А вы, оказывается, его знаете… ну знали…

– Ну да, – согласно кивнул Седых. – Тебе интересно просто. Хорошо, слушай… – Григорий Александрович посмотрел в кухонное окно и начал: – Три года назад в подъезде одного дома убили женщину. Несколькими ударами молотка по голове. Убил ее пьяный сосед, ведший антисоциальный образ жизни, у которого было обнаружено орудие убийства с его отпечатками пальцев. В довесок к уже имеющимся уликам одна пожилая соседка показала, что убитая женщина и этот не просыхающий от пьянки сосед за пару часов до убийства крепко повздорили. В том же подъезде. Дело было ясное, как божий день, явная бытовуха. Расследование наше заняло всего два дня, после чего следственный материал был направлен в суд…

– А этот сосед… Он что, признался в убийстве, когда протрезвел? – осторожно спросил я.