Смерть никогда не стареет

Потом я позвонил Ирине, справился, как она, чем занята, и, получив очередное наставление быть осторожным, отключился.

Вовремя увидев Катюшку, я поспешно ретировался в буфет, где повстречался со своим оператором Степой Залихватским и предупредил его, чтобы он был готов по первому моему требованию сорваться с места и примчаться туда, куда я ему скажу.

– А когда, хоть предположительно, мне надо будет срываться к тебе? – поинтересовался Залихватский.

– Предположительно, это четверг или пятница, – не очень твердо ответил я.

Вечер вторника я коротал примерно так же, как и вечер понедельника: названивал кому было можно, долго трепался с ними ни о чем, потом смотрел телевизор, во время просмотра коего и уснул. Мне снилась какая-то ерунда: тюрьма и ее обитатели в полосатых одеждах и полосатых же шапочках, похожих на шапочки академиков. Я тоже был одним из полосатых сидельцев, что меня крайне печалило.

«За что меня сюда?» – спрашивал я у охранников и тюремного начальства. Но они лишь загадочно ухмылялись и разводили руками. А когда я задал тот же вопрос начальнику тюрьмы, когда меня к нему вызвали, то он вежливо так мне ответил:

«Всякий уважающий себя гражданин Российской Федерации должен хоть один раз отсидеть срок в тюрьме. Только тогда он поймет, что к чему в нашей стране. Может быть…»

Потом начальник троекратно перекрестил меня, присвистнул и сказал:

«Спаси тя Господи».

После чего я вдруг оказался на необитаемом острове вместе с Томом Хэнксом, который все время простирал руки к океану, закатывал глаза под лоб и беспрерывно бормотал: «Вилсон, Вилсон, прости меня, Вилсон».

Снилась еще плачущая Полина Шлыкова в старомодном капоре, вытирающая слезы вышитым платочком, и Катюшка, которую я все время пытался затащить в развалины графского замка и там ею овладеть. Мне было стыдно перед Ириной за такие мои действия, но Катюшка была уж слишком хороша. И я оправдывал себя тем, что измена с Катюшкой будет простительна, поскольку в тюрьме и на необитаемом острове без женщин очень трудно.

Проснулся я почему-то с головной болью. Выпил кофе, пару таблеток цитрамона и отправился на работу. Шел, проверяясь. Опять как завзятый шпион. Или диверсант, заброшенный в тыл к противнику…

Мой приход на работу в среду был воспринят шефом как некое явление. Ну будто я прошелся по Москве-реке пешком, проваливаясь в воду только по щиколотку. Увидев меня, он не нашелся ничего сказать и просто прошел мимо, кивнув в знак приветствия. Я в ответ кивнул тоже. А может, он просто стал привыкать к моему ежедневному приходу. Поди разбери, это высокое начальство!

Делать было натурально нечего. Именно от нечего делать я стал записывать какие-то свои мысли, что приходили в голову, в результате чего получился не то рассказ, не то эссе про жизнь и людей в этой жизни.

Может, глупость, а может, и нет… Главное, что время до обеда пролетело, как четверть часа.

В буфете я снова повстречал Степу Залихватского. Прописался он, что ли, здесь?

– Привет, – сказал Степа.

– Привет, – ответил я.

– Твои планы не изменились? – поинтересовался мой бессменный и все понимающий оператор.

– Нет, все остается в силе, как и договорились, – заверил я Залихватского. – Жди моего вызова завтра-послезавтра.

– О’кей, – произнес Степа, как истый американец, и с вожделением принялся за начатый омлет.

Перекусив, я прошел в свой кабинет. Почитал новости в Интернете, набрал свое эссе, нашел две лишние запятые, исправил.

Чем еще заняться?

Ждать всегда трудно, блин. Когда ждешь – время замедляет ход. И не потому, что нам так кажется. А потому, что мы как бы затаиваемся. Уходим в себя. Впадаем в состояние, заставляющее время идти медленнее. Хотя, конечно, и не хотим этого. Я даже думаю, что, постоянно находясь в режиме ожидания, мы можем прожить дольше, нежели в обычном режиме. Скажем, лет сто пятьдесят, а то и все двести…

Мне, конечно, часто приходилось ждать: Ирину, когда она позвонит или приедет; нужного человека, который мог и не появиться; события, которое должно было произойти и все не происходило. Но еще никогда время не текло так медленно, как сегодня. Вся вторая половина среды тянулась как полный день. Или даже два. Но всему приходит конец. Так устроено мироздание. Хорошо это или плохо – зависит от ситуации. В моей ситуации наступление вечера, несомненно, было полным позитивом.

Я пришел домой. Плотно поужинал. Включил телевизор. Черт побери, пора бы Ермакову и позвонить.

Взял книжку из шкафа, не посмотрев даже на название. Полистал. Прочел несколько строчек:

«Хаврония кивнула и вымучила для меня улыбку.

– Мясо с картошкой? – переспросила она.

– Да, – ответил я. – И кружку пива.

– Пива у нас нет. Есть квас. Будете?

– Буду, – ответил я»…

Сразу захотелось пивка. Хотя я его и небольшой любитель. Вот что значит сила печатного слова!