Смерть по объявлению

Для лорда Питера Уимзи несколько недель, проведенных в разгадывании тайны железной лестницы, имели и некоторое полезное значение. Сама работа, которая увлекала его, — или, скорее, смутное представление себя самого, именуемого Дэсом Брэдоном, — переносила его в сферу тусклых платонических архетипов, имея едва узнаваемую связь с чем-либо в реальном мире. Здесь эти странные существа, такие как «Бережливая домохозяйка», «Проницательный мужчина», «Восторженный покупатель», «Хороший судья», были вечно молодыми, вечно красивыми, вечно добродетельными, вечно экономными и любознательными, двигались взад и вперед по своим сложным орбитам, сравнивая цены и достоинства, тестируя на безупречность, задавая нескромные вопросы по поводу болезней друг друга, расходов на ведение хозяйства, пружин кровати, крема для бритья, диеты, стирки, обуви, бесконечных трат и сбережений, не говоря уже о премиальных купонах и сборе картонных коробок, удивлении мужей маргарином и жен стиральными машинами и пылесосами, занимаясь с утра до вечера стиркой, готовкой, уборкой, обереганием детей микробов, лица — от ветра и солнца, зубов — от разрушения, а желудков — от несварения. Хорошо еще, несколько часов ко дню добавляли рационализаторе приспособления, позволяющие подарить драгоценное свободное время, потраченное на кино, пляжный от с пикником, состоящим из консервированного и фруктов, и украшением себя, любимого, такими-то нарядами, перчатками от Блэнка, обувью от Дэша, с таким-то кремом для защиты лица от непогоды и посещением Рейнло, Каусской регаты, Большой трибуны в Эскоте, Монте-Карло и королевских гостиных.

Откуда, спрашивал себя Уимзи, поступали деньги, которые тратились так разнообразно и так расточительно? Если этот дьявольский танец расходов и сбережений остановился бы на мгновение, что бы произошло? Если бы вся реклама в мире завтра бы исчезла с лица земли, продолжали бы люди по-прежнему покупать мыло, есть яблоки, давать детям витамины, грубую пищу, молоко, оливковое масло, покупать детские самокаты и слабительные средства, учить больше иностранных языков при помощи звуковых самоучителей, слушать виртуозов по радио, делать ремонт в своих домах, освежаться безалкогольными прохладительными напитками, готовить новые аппетитные блюда, позволять себе тот маленький дополнительный штрих, который так много значит? Или бы весь отчаянный водоворот замедлился, и обессиленная публика снова предалась бы простой пище и тяжелому труду? Ответа он не знал.

Как все богатые люди, Питер никогда раньше не обращал внимания на рекламные объявления. Он никогда не осознавал коммерческое значение огромного количества сравнительно бедных людей. Не для богатых, которые покупают только то, что они хотят и когда они хотят, а основана и построена обширная надстройка индустрии, а для тех, кто, страстно стремясь к роскоши за пределами своих возможностей и досугу, от которого часто вынуждены отказываться, заставляют себя потратить несколько заработанных шиллингов на то, что могло бы им дать хотя бы на мгновение иллюзию свободы и богатства.

Фантасмагория, как и реклама — город чудовищного дня, грубых форм и яркой мишуры, спотыкаясь, переходит через пустоту банкротства, превращаясь в громкую страну сумасшедших, населенную жалкими призраками: от «Бережливой домохозяйки» обеспечивающей трапезу большой семьи за четыре пенса при помощи горошин сливочного масла в маргарине «Дэйрифилдс», до машинистки, завоевывающей любовь Сказочного Принца обильным использованием крема для лица «Магнолия» от «Маггинс».

Среди этих призраков Питер Уимзи, исписавший своей ручкой стопки офисной бумаги, сам себе казался нереальным и превращался в фантастического Дэса Брэдона, существовавшего среди людей, чьи стремления, соперничество и образ мысли были ему чуждыми и скрывались за пределами всего его жизненного опыта.

Но когда стрелка офисных часов перемешалась на половину шестого, появлялся ли у него какой-либо реальный мир, к которому можно было бы возвратиться? Ведь тогда призрачный мистер Брэдон растворялся и становился еще более иллюзорным Арлекином из галлюцинаций одурманенного наркомана. От этого омерзительного перевоплощения Уимзи не мог теперь освободиться, потому что при звуке его имени или виде его незамаскированного лица все двери в том другом, иллюзорном городе перед ним закрывались.