Смерть по вызову

Егоров ушел в комнату, взял с полки первую попавшуюся толстую книгу и вытянулся на диване. Пытаясь отвлечься чтением, он перепрыгивал через строчки и целые абзацы, пропускал страницу за страницей, зевал от скуки, широко раскрывая рот, и снова читал, быстро осилив первые три главы. Герой книги в поисках своего призвания много странствовал по свету, но, в конце концов, вернулся в родной город, к семейному очагу. Вернулся уже больным человеком, инвалидом. Да и семейный очаг погас и давно остыл. Егоров снова зевнул, отбросил книгу в сторону и сел на диване. «Вернулся инвалидом, – повторил он слова из книги, засунул пятерню в волосы, почесал затылок. – А что, хорошо придумано, грамотно: он вернулся инвалидом. Очень даже здорово, что он вернулся именно инвалидом».

Егоров встал с дивана, распахнул шкаф и откопал на его дне старые, вытертые чуть не до дыр брюки, растянутый синтетический свитер с длинными рукавами, с верхней полки вытащил давно потерявшую первоначальную форму и цвет фетровую шляпу. В тумбочке нашел очки с простыми стеклышками в темной пластмассовой оправе, казалось, созданной именно для того, чтобы необыкновенно, до неузнаваемости изуродовать человеческое лицо. Скинув с себя одежду, Егоров примерил весь этот шутовской гардероб, рассмеялся, разглядывая себя в высоком зеркале. В надвинутой на уши фетровой шляпе и убогих очках его лицо приобрело какое-то непередаваемое, совершенно идиотическое выражение. Из-за толстых стеклышек на мир смотрели подслеповатые глазки человека, глубоко обиженного судьбой и людьми. «Инвалидом вернулся», – повторил он, засучивая рукава свитера.

Он перерыл стенной шкаф, разыскивая плащ, в котором в прежние годы отправлялся на рыбалку и, наконец, нашел это брезентовое рубище туриста, заляпанное краской и прожженное у ночных костров. «Нет, не годится, слишком грубо, нарочито грубо, – рассуждал он вслух. – Перебарщивать тоже не следует». Скинув плащ, он порылся в старой обуви, выбрав короткие скособоченные сапожки со сбитыми на сторону каблуками и латками на задниках. «Отличная обувь, – похвалил сапожки Егоров. – А в какой же ещё одежде и обуви должен вернуться жизненный банкрот, к тому же инвалид? Ясно, только вот в таких сапожках с латками». Сапожки жали в мысках, поскрипывали при ходьбе, портили походку, вообщем, обувь то, что надо. Побросав в спортивную сумку шляпу и очки, Егоров надел поверх старого свитера длинную шерстяную куртку, запер квартиру и спустился к машине.

Проехав пару кварталов, он остановился возле аптеки и купил дешевую черную трость с черной пластмассовой ручкой и резиновым набалдашником на конце. Не возвращаясь к джипу, он свернул в переулок, прошагал сотню метров и через минуту уже стоял перед прилавком магазина мужской одежды.

– Вам чем-нибудь помочь? – улыбнулась молодая продавщица.

– Тут у вас раньше был отдел подержанной одежды, а теперь, смотрю, все новое висит, – Егоров обошел прилавок и, приблизившись к кронштейну с плащами и матерчатыми куртками, стал двигать с места на место вешалки с вещами. – Мне бы подержанный плащ или, в крайнем случае, куртку поношенную.

– Подержанный плащ? – окинув взглядом приличного посетителя, девушка пожала плечами и переглянулась с другой продавщицей, прыснувшей смешком. – Весна наступает, собираюсь дачу красить, нужен плащ, вроде как рабочая одежда, – развил мысль Егоров. – А, дачу красить, – продавщица стала серьезной. – В подсобке после распродажи осталось несколько тюков с каким – то старьем. Пойдемте со мной, может, что-нибудь себе подберете.

Продавщица проводила Егорова в полутемный чулан, заставленный сетками, плотно набитыми верхней одеждой, огромными, как рыбачьи невода, высокими пластмассовыми корзинами, джутовыми мешками. Включив люминесцентную лампу, он показала пальцем на ближний к Егорову тюк с одеждой.

– Вот здесь плащи и вон там тоже. Так себе одежка, но дачу красить и в такой можно. Выбирайте, а потом пройдете в торговый зал. Покопавшись в тряпках, пропахших пылью веков, Егоров нашел ещё приличный плащ светло синего, почти голубого цвета из синтетической, плохо мнущейся ткани, на тонкой подкладке, с блестящими пуговицами и большой декоративной пряжкой. Он примерил плащ и остался доволен вещицей. Егоров вышел в торговый зал, показал плащ кассиру и внес символическую плату. Передавая девушке за прилавком чек, он погладил переброшенную через руку обнову.

– Между нам, ценная вещь, – сказал он. – Первое поколение рокенрольщиков не вылезало из таких плащей. Это я вам авторитетно говорю, как специалист. У Элвиса Пресли был точно такой же плащ, возможно, это он и есть. А что? Всякое бывает. Один бомж нашел на помойке подлинник Рембрандта. Теперь этот бомж стал рантье и живет он на французской Ривьере, на проценты с капитала живет.

– Вот как, правда? – продавщицы переглянулись. – Надо же, как интересно, – они хотели продолжить разговор, но Егорова быстро утомило собственное вранье.