Смерть под аплодисменты

Дронго улыбнулся. Эта женщина была бесподобна в своей беспардонной наглости. Она могла легко унизить и обидеть любого, кто не соответствовал ее уровню. Эйхвальд предупредительно закашлял.

– Ольга Сигизмундовна, господин эксперт хочет с вами переговорить. Я не знаю, о чем он будет спрашивать, но оставляю вас с ним наедине, если вы не возражаете.

– Возражаю, – ровным голосом произнесла она, уже не глядя на Дронго. – Кто он такой и почему я должна отвечать на его вопросы?

– Он эксперт, который занимается… – попытался снова объяснить Эйхвальд.

– Это я уже слышала, – сказала она безо всяких эмоций, – но это не значит, что я должна с ним разговаривать. Как вы знаете, я недавно отказала в интервью даже французам. Почему я должна терять время на этого господина? – указательным пальцем показала она на Дронго.

Даже привыкший ко всему режиссер несколько растерялся.

– Простите, – решил вмешаться Дронго, – дело в том, что весь коллектив театра знает о моем появлении в вашем театре. Мне необходимо переговорить со всеми, кто был в тот злополучный вечер на сцене. Речь идет о технике безопасности ваших актеров, всего вашего коллектива. Извините, что я вынужден вам это говорить. Но вы очень известный человек, знаменитая актриса, от мнения которой многое зависит. Все должны знать, что и вы не хотите повторения подобных происшествий в будущем, заботитесь об остальных актерах.

Это был сильный ход. Даже такая взбалмошная и своенравная женщина, как Шахова, в немалой степени зависит от мнения окружающих ее людей. Несмотря на открытое презрение почти ко всему театральному коллективу, ей хотелось, чтобы ее не просто боялись, но любили и почитали. Дронго ударил в самое уязвимое место. Отказать ему – значит проявить презрение не только к этому хорошо одетому и убедительно говорящему господину, но и ко всему коллективу театра. К этому она была явно не готова.

– Хорошо, – согласилась она, усаживаясь в кресло режиссера. Эйхвальд посторонился, чтобы она села. – Я готова с вами разговаривать.

Режиссер показал за ее спиной большой палец. Ему понравилось, как ловко гость повернул разговор.

– Разрешите мне удалиться, – пробормотал он, – в театре еще столько дел!

Он быстро вышел из кабинета, подмигнув Дронго на прощание. Тот уселся на свое место. Шахова закинула ногу на ногу. У нее были красивые, идеальные ноги, на которые трудно было не смотреть. Она взглянула на стол и увидела пачку дешевых сигарет и одноразовую зажигалку, которыми пользовался Эйхвальд. Немного поморщилась, отодвигая их от себя.

– Я вас слушаю, – сказала она, глядя гостю в глаза.

– В тот вечер вы были заняты в спектакле, – начал Дронго.

– Не нужно предисловий, – поморщилась она. – Конечно, в тот вечер я была на сцене. Играла королеву, «умирала» в последнем акте, выпив бокал с отравленным вином. Ничего не знала об этой дурацкой рапире, даже не подозревала. Упала на пол, как и полагается по сценарию, когда меня отравили. Но краем глаза следила за тем, что происходит на сцене.

– Вы смотрели на Зайделя?

– Я следила за игрой всех актеров, – невозмутимо парировала она. – У нас в театре принято играть в каждой сцене с полной отдачей, и именно так в этих сценах играл Марат Морозов. Он играл Гамлета с особым вдохновением, особенно учитывая то обстоятельство, что в зале находился наш уважаемый министр культуры.

– Что было после?

– Потом Марат ударил короля. Я не смотрела на них в этот момент. Следила больше за Гамлетом и не заметила, как падал Зайдель. Увидела только, как Сказкин, игравший Горацио, бросился к своему другу. Потом подбежал Юра Полуяров, он играл Озрика. Они начали пропускать свои реплики. Я посмотрела в их сторону и увидела лежащего короля. Мне не понравилось его лицо, но я не могла встать и помочь ему, так как по ходу пьесы должна была лежать на полу мертвой. Представляете, как бы веселились зрители, если бы я встала и попыталась помочь королю, который меня только что отравил! Потом занавес закрылся, все бросились к погибшему. Зрители начали бешено аплодировать, и нам с Маратом пришлось выйти к ним. Хотя настроения у меня совсем не было. Когда я вернулась, уже вызвали врачей и перенесли несчастного за кулисы. Вот и все, что я могу вам рассказать. Хотя аплодисменты все еще продолжались. Овация длилась минут пятнадцать, не меньше.

– Вы были хорошо знакомы с Зайделем? – осторожно уточнил Дронго.

– Не нужно притворяться, – жестко отреагировала Ольга Сигизмундовна, – все прекрасно знают, что он был моим первым мужем и отцом моего сына. Об этом писали все газеты и все журналы. Даже фотографию моего сына поместили. Вы наверняка знаете, что мы с ним были несколько лет мужем и женой. Тогда я была очень молодой и непростительно наивной.

– Вы с ним развелись?

– Да. Но это не имеет никакого отношения к смерти Зайделя на сцене нашего театра. Уверяю вас, что я не дотрагивалась до этой рапиры и вообще не умею пользоваться оружием. Даже сразу не поняла, что случилось.

– Вы перешли в этот театр только пять лет назад?