Смерть после полудня

Нужны две вещи, чтобы страна влюбилась в корриду. Во-первых, в ней должны разводить быков, а во-вторых, народ должен интересоваться смертью. Англичане и французы живут ради жизни. У французов существует целый культ почитания мертвых, однако важнее всего считается получать радость от повседневных материальных благ, реализуемых в форме семьи, безопасности существования, социального статуса и денег. Англичане тоже живут ради бренного мира по эту сторону гробовой доски, и смерть не входит в перечень вещей для размышлений или бесед, для сознательного поиска или риска, исключая служение отечеству, а также из спортивного или чисто меркантильного интереса. Иначе она превращается в неприятный предмет, который следует избегать, в крайнем случае допускается морализировать, но ни в коем случае изучать. Нельзя разглагольствовать на тему погибших, наставительно говорят они, и эту фразу я слышал от них очень четко и ясно. Когда англичане убивают, они делают это ради спорта, ну а французы убивают ради супового горшка. Не спорю, горшок отличный, славится на весь белый свет и всячески достоин, чтобы ради него убивали. Однако если убийство происходит не из кулинарных или спортивных интересов, англичанам и французам оно кажется жестоким. Как и все заявления общего характера, действительность не столь уж прямолинейна, как я попытался ее обрисовать, но я ведь пытаюсь изложить принцип, не затевая список из исключений.

Нынче в Испании коррида уже утрачена в Галисии и большей части Каталонии. В этих провинциях не выращивают быков. Галисия соседствует с морем, а поскольку это бедная провинция, откуда люди эмигрируют или уходят в море, смерть там не воспринимается как некая загадка, достойная размышлений, а считается скорее повседневным риском, который надо всячески избегать; тамошний народ практичен, плутоват, зачастую туп и жаден, а любимейший их досуг — это хоровое пение. Каталония находится в Испании, но ее жители не испанцы, и хотя коррида процветает в Барселоне, она стоит на фальшивом фундаменте, потому что здешний зритель ходит на бои как в цирк, то бишь поахать и поразвлечься, и он почти столь же невежествен, как публика в Ниме, Безье или Арле. Страна у каталонцев богатая, во всяком случае, значительная ее часть; они трудолюбивые фермеры, умелые предприниматели, удачливые торговцы; коммерческие избранники Испании. Чем богаче страна, тем простодушнее крестьянство, так вот у них деревенская простота сочетается с полудетским языком и высокоразвитым коммерческим сословьем. Для них, как и в Галисии, жизнь чересчур практична, чтобы в ней нашлось много места для самой несгибаемой формы здравого смысла или чувствований по поводу смерти.

В Кастилии крестьянин вовсе не такой бесхитростный плутишка, как каталонец или галисиец. Он живет в жестком климате, но его страна очень крепка и здорова; у него есть — или были — еда, вино, жена и дети, вот только удобств нет, почти полностью отсутствует капитал, к тому же эти вещи не являются самоцелью; они лишь часть жизни, а жизнь — это то, что предшествует смерти. Кое-кто с английской кровью в жилах написал: «Жизнь реальна; жизнь есть подвиг, и могила ей не цель».[32] Ну и в каком месте они его закопали? Что сталось с реальностью и подвигом? У народа Кастилии отличный здравый смысл. Они не способны родить поэта, пишущего подобные строчки. Им известно, что смерть — неизбежная реальность, единственная вещь, в которой может быть уверен кто угодно; единственная надежная опора; что она превосходит любые современные удобства и что когда есть смерть, ни к чему устраивать ванные комнаты с горячей водой в каждом американском доме или, если на то пошло, обзаводиться радиоприемниками. Кастильцы много думают о смерти, и если у них есть религия, то во всяком случае та, где жизнь намного короче смерти. Обладая таким чувством, они питают сознательный, здравый интерес к смерти и когда понимают, что можно увидеть, как ее причиняют, избегают, принимают или отказывают в ней где-то под вечер за номинальную стоимость входного билета, они выкладывают свои денежки и отправляются на арену, продолжая туда ходить даже тогда, когда по ряду причин — которые я попытался изложить в этой книге — чаще всего переживают разочарование в артистизме и подвергаются эмоциональному грабежу.