Смерть после полудня

В ту же эпоху гремели еще два имени: братья Анло из Арагона. Старший Рикардо (оба, кстати, по прозвищу Насьональ) был среднего роста, кряжистый, настоящий монумент неподкупности и отваги, воплощение ничем не примечательного, но классического стиля. Младший Хуан (он же Насьональ II) был высокий, тонкогубый и косой. Угловатый и очень смелый, он изумлял несуразностью стиля.

Викториано Роже, «Валенсия II», сын бандерильеро и уроженец Мадрида, учился у собственного отца; у него тоже был старший брат, из которого не получилось матадора. Мальчишка-тореро того же розлива, что и Чиквело со товарищи, красиво управлялся с плащом, на мадридской арене держался дерзко, вспыльчиво и отважно словно боевой бык, зато в других городах распускал нервишки, полагая, что провалы в провинции не задевают его чести, коль скоро блестящий успех в столице служит как бы иммунитетом. Подобная вера во всемогущество мадридского реноме характерна для тех тореро, которые кормятся своей профессией, но никогда не занимают в ней доминирующих высот.

Хулиан Саинс, «Салери II», вполне состоявшийся тореро и великолепный бандерильеро, в один из сезонов соперничал с Хоселито, но в итоге превратился в ходячий лозунг «Осмотрительность и безопасность прежде всего»; Диего Маскарян («Фортуна»), мужественный, туповатый, замечательный убийца, только старой закваски; а еще мексиканец Луис Фрег, низенький, бурый обладатель смоляных волос, как у индейца, в возрасте под сорок, неуклюжий, чьи мышцы на ногах напоминают узловатые корни дуба, все в шрамах от наказаний за неповоротливость, косолапость и слепую отвагу; ну и горстка прочих ветеранов да охапка неудачников — вот и все, что осталось в первые годы после ухода двух великих личностей.

Фрег, Фортуна и старший из Насьоналей не радовали глаз, потому что новый стиль сделал их манеру боя старомодной, к тому же исчезли крупные быки, те самые, которые в сочетании с отважным, знающим человеком на арене и воплощали в себе суть корриды. Чиквело был чудесен, пока не угодил на рог в первый раз. После этого, стоило быку хоть в чем-то оказаться трудным, Чиквело превращался в законченного труса и показывал весь свой репертуар лишь в том случае, когда ему попадался бык-простак, который и не думал пускаться на хитрости, а можно сказать, катался мимо Чиквело туда-сюда как поставленный на рельсы. В промежутке между зрелищностью его выступлений с механически совершенным быком, которого он поджидал весь сезон напролет, и сделанной порой на живом нерве, но добросовестно-техничной работой с трудным быком выпадали демонстрации такой бесстыднейшей трусости, равной которой днем с огнем не сыщешь. Де ла Роза был ранен раз, перепугался навечно и быстро сошел с орбиты. Как тореро он был весьма одарен, но еще больший талант проявил кое в чем другом; он до сих пор выходит на арену в Южной Америке и, сочетая оба своих дарования, живет припеваючи.

Валенсия II начинал каждый сезон задорно как боевой петушок и работал близко к быкам. Потом один из быков мотнул головой пободрее, поймал Валенсию на рог, вздернул и отправил в больницу; а когда этот тореро поправился, то утратил смелость вплоть до следующего сезона.

Были и другие. Одного звали Хитанильо, «Цыганенок». Несмотря на прозвище, к цыганам он не имел никакого отношения, разве что в юности работал конюхом на одно из цыганских семейств. Это был низенький и дерзкий храбрец, по крайней мере, в Мадриде. Что до провинции, то, подобно всем дешевым матадорам, он уповал на свою мадридскую репутацию. Хитанильо принадлежал к тем тореро, которые готовы на что угодно, чуть ли не едят быков сырыми. При этом все выполнял нескладно, зато любил щегольнуть, например, когда бык уставал или замирал на минутку на месте, Хитанильо мог повернуться к нему спиной — это на расстоянии в локоть от рогов! — и встать на колени, расточая улыбки толпе. Едва ли не каждый сезон получал тяжелое ранение и в конечном итоге заработал инвалидность на всю жизнь, когда потерял половину легкого.

В городке Сория какой-то местный эскулап хватил Насьоналя II по голове бутылкой, не сойдясь с ним в мнении по поводу одного из боев. Насьональ, игравший в той корриде лишь роль зрителя, пытался оправдать поведение матадора, кому достался трудный бык. Полиция арестовала Насьоналя (нападавшего не тронула), и Насьональ, перемазанный красной пылью Сории, с размозженным черепом, всю ночь провалялся в участке, умирая от кровоизлияния в мозг, пока окружающие, приняв бедолагу за пьянчужку, пытались привести его в чувство. Ничего не вышло. Так коррида потеряла Хуана Анло, одного из действительно отважных матадоров.