Смерть предпочитает полночь

К Александру Антоновичу, семейному доктору Гусевых, они прибыли в третьем часу ночи. Тот был потрясен случившимся с Катей. Он проводил Дмитрия, который нес девушку, пребывающую в полубредовом состоянии, в свой рабочий кабинет. Там врач с помощью Димки проделал все необходимые процедуры – обработал рану, наложил швы, ввел антибиотики и обезболивающее. Когда она, так толком и не придя в себя, провалилась в обычный спокойный сон, на соседней кушетке уснул и Ветлугин.

Он по давней привычке встал без пяти шесть и собрался в общежитие, чтобы успеть на занятия. Но тут же проснулась и Катя. Она отчего-то ужаснулась тому, что он собирается ее покинуть.

Вняв ее слезным просьбам, Дмитрий задержался в доме доктора до десятого часа. Он дождался того момента, когда Кармен снова уснула, а потом поехал в областное УВД, где и встретился с операми из Москвы.

Голос Кати был еще слабым и прерывистым, но в нем уже проступали и обычные для нее решительные, деловые нотки.

– Дима, ты почему бросил меня? – спросила она и, не дожидаясь ответа, сообщила: – Приехали мои родители. Они просили передать тебе огромную благодарность за мое спасение, сказать, что считают тебя самым лучшим из парней. Дима, предки сейчас поехали в наш универ оформлять бумаги на мое отчисление. Мы всей семьей уезжаем в Швейцарию. Навсегда. Буду доучиваться там. Они считают – да и я тоже, – что мне здесь всегда будет угрожать опасность. Кстати, ты в полиции был?

– Был. – Ветлугин вкратце рассказал ей о поездке в заповедник вместе с опергруппой и о результатах поисков сектантов.

– Этого и следовало ожидать. – Кармен сокрушенно вздохнула. – Кстати, Дима, Александр Антонович признался, что влил мне твою кровь. Это что же получается? Мы теперь с тобой кровные родственники?

– Ну как сказать? – В голосе Димки сквозила некоторая философичность. – Только в этическом смысле. Ведь моя кровь в твоих венах продержится недолго, максимум день. Потом ее вытеснит твоя собственная. Просто получилось так, что во время обработки раны ты несколько раз теряла сознание. Александр Антонович сказал, что срочно нужна кровь, у тебя слишком большая потеря. Вот я и предложил свою. У меня первая группа, подойдет кому угодно.

Немного помолчав, Катя негромко рассмеялась и спросила:

– Помнишь фильм «Большая перемена»? Там один тип после переливания ему крови учителя прямо из больницы сбежал в школу. Я над этим когда-то смеялась – комедия и есть комедия. А сейчас вдруг почувствовала, что не такая уж это и шутка. Серьезно! Твоя кровь и в самом деле какая-то взрывоопасная. Представляешь, мне в голову поперли такие правильные мысли, что аж не по себе становится! Мне теперь только и остается надеть тельняшку и записаться в морскую пехоту.

– Извини, если моя кровь нарушила какие-то твои внутренние устои, – Дмитрий тоже рассмеялся.

– Дима, – голос Кармен неожиданно словно повлажнел, – я тебе хоть немного нравлюсь? Ну, по-настоящему? А хочешь, и ты с нами тоже уедешь в Швейцарию? Мои родители от тебя в восторге, парень ты классный. Мне очень нравишься. Дима, оставаясь здесь, ты можешь оказаться под ударом. Эти нелюди могут тебя вычислить, найти, и тогда… Ты сам понимаешь, чем это закончится. Алло, ты меня слышишь?

– Да, Катя, слышу. Просто я думаю. Слишком все это неожиданно и… сложно – вот так, с кондачка, взять и круто изменить свою жизнь. Катя, ты мне тоже нравишься. Но этого ведь мало, правда? Сейчас и здесь, после пережитого, тебе весь мир кажется блистающим и ярким. А там, где все размеренно и спокойно, незаметно подкрадется скука. Я для тебя стану обыденной частью домашней обстановки, чем-то наподобие шкафа или дивана, надоедливым, назойливым Димветом. А тебе наверняка захочется чего-то нового, яркого, праздничного. Понятное дело, в душе тебя будут терзать угрызения совести, но с собой ты поделать ничего уже не сможешь. И что тогда останется мне? Не в смысле материальном – это для меня не главное. В житейском. Я стану лишним даже для самого себя.

Катя долго молчала, а потом недоуменно прошептала:

– Неужели я и в самом деле такая безнадежная?

– Я не сказал, что ты плохая. Но ты и в самом деле Кармен. Тебе ведь это прозвище дали не случайно. А я не хочу оказаться в том положении, в какое угодил бедолага Хосе. Тем более что в чем-то, как ни верти, я – это он. Мы оба знаем, чем закончилась та история.

Катя тягостно вздохнула:

– Я тебя понимаю. Прости и прощай!

В трубке раздались короткие гудки. Димка лежал не двигаясь, молча глядя в потолок. Да, он не питал каких-то пламенных чувств к Кармен. Но этот разговор все равно оставил в его душе ощущение горечи и какой-то утраты. Из его жизни только что навсегда ушло что-то необычное, хотя и способное обжечь до боли. А что осталось?