Смерть раньше смерти

— Капитан, события разворачиваются самым непредсказуемым образом. Ни вы, ни я не можем отвечать за последствия. Дело живет своей жизнью. Нам остается только молиться. Потому что, признаюсь вам откровенно, на карту поставлена моя голова. За мной наблюдают многие высокопоставленные лица. Они говорят: а, старина Двуносый! У старины Двуносого ничего не получится. Его назначили на эту должность, потому что у него есть дружки в АНК. Он не заслужил свой пост. А я так хотел доказать им, что они не правы, капитан!

Де Вит молчал до тех пор, пока они не повернули на Касселсвлей-роуд.

— Можете дать Грисселу шанс, капитан.

— Спасибо, полковник.

— Кто знает, может быть, ему и удастся добиться успеха там, где провалились другие.

По распоряжению Яуберта оперативно-следственная группа перекочевала из участка Хаут-Бэй в здание отдела убийств и ограблений. Он послал людей к Гейл Феррейре и к служащим Александера Макдоналда за фотографиями жертв. Потом созвал подчиненных в конференц-зал.

— Спасибо за все ваши труды. Вы побеседовали со всеми кейптаунскими торговцами оружием и оружейными мастерами. — Так он начал свою речь. — К сожалению, мы пока не вышли на след убийцы. Но надежда еще остается.

Все выжидательно смотрели на него.

— Существует возможность того, что жертвы были знакомы.

Несколько человек шумно выдохнули.

— Вы разделитесь на группы по двое. Каждая группа получит фотографии жертв. Мы с Леоном Петерсеном обойдем родственников убитых, а вы — их соседей, сослуживцев и знакомых. Начните с имен, написанных на доске объявлений, но список требуется расширить. Побеседуйте со всеми соседями, а не только с ближайшими. Со всеми их деловыми знакомыми. Приятелями из пивной. С кем угодно. Необходимо понять, были ли жертвы знакомы между собой и что их связывало.

Он обвел глазами сидящих. Все внимательно его слушали, охваченные волнением. Сегодня они похвастаются домашним: «Я ловлю маньяка с маузером».

— Следующая задача будет потруднее, — продолжал Яуберт. — Возможно, в деле есть гомосексуальный след.

Несколько человек присвистнули; кто-то что-то буркнул.

— Это не значит, что вам нужно в лоб спрашивать всех знакомых жертв, был ли такой-то голубым.

Все засмеялись. Яуберт поднял руку, подождал, пока в зале снова воцарится тишина. Он быстро заговорил:

— Если о чем-то подобном пронюхают репортеры, начнется хаос. Я требую от каждого старшего группы, чтобы вы вели себя почтительно. Действуйте крайне осторожно. Прямых улик у нас нет. Но версию необходимо отработать. Вы все в курсе того, как относятся к таким делам журналисты. На карту поставлена репутация полиции. Но не забывайте и о родственниках убитых. Сейчас им тяжело. Не усложняйте им жизнь бестактностью и грубостью. Вопросы есть?

— Правда, что вы подозреваете Оливера Нинабера? — выкрикнул кто-то сзади.

Яуберт покачал головой. Как быстро распространяются слухи!

— Больше нет, — решительно заявил он. Сплетни надо прекратить. — Еще вопросы?

— Ставите ящик пива команде, которая что-нибудь найдет?

— Десять ящиков, — пообещал Яуберт.

Ответом ему были продолжительные аплодисменты.

Они с Петерсеном ничего не узнали у родственников, несмотря на то что все, с кем они беседовали, долго и серьезно рассматривали фотографии остальных жертв. Всякий раз реакция была одинаковой. Люди отрицательно качали головой и говорили:

— Мне очень жаль, но…

Под вечер он отвез Петерсена в здание отдела убийств и ограблений, а сам поехал в санаторий. Медсестра направила его в комнату отдыха на третьем этаже. Войдя, он увидел, что Бенни Гриссел сидит за столом с еще пятерыми больными — троими мужчинами и двумя женщинами. Они играли в карты.

— Поднимаю ставку до сорока, — сказал Гриссел, швыряя на стол две монеты по двадцать центов.

— О господи! — воскликнула женщина с сальными волосами. Между пальцами у нее была зажата сигарета. — У тебя, наверное, флеш-рояль!

— Хочешь выяснить, так ли это, — плати, — произнес Бенни Гриссел с непроницаемым видом.

Яуберт встал у него за спиной. Никто не обратил внимания на вновь прибывшего.

— Поддерживаю, — произнес тощий как скелет человек с водянистыми голубыми глазами, добавляя двадцать центов.

— Я пас, — заявила сидящая рядом с ним пожилая женщина и раскрыла свои карты: две дамы.

— Я тоже, — сказал мужчина с красно-синей татуировкой на всю руку — от плеча до запястья, элегантный дракон, выдыхающий пламя.

— Поднимаю еще на сорок, — сказал Гриссел.

— Сдаюсь, — буркнул Скелет. — Партия твоя.

Гриссел встал, наклонился над столом, сгреб деньги.

— Покажи, что у тебя было! — потребовала женщина с сигаретой.

— По правилам я не обязан, — возразил Гриссел.

— Да ладно, раскрой карты! — сказал Дракон.

— Я блефовал, — объявил Гриссел, сметая монеты в ладонь и пересыпая их в кошелек. Он перевернул свои пять карт, лишь спрятав кошелек в карман.

— Ничего себе! Даже ни одной пары! — воскликнула пожилая женщина.

— Слишком ты умный для алкаша, — сказал Скелет.

— Он всего лишь тупой коп, — сказал Яуберт. — И сегодня вновь приступает к работе.