Смерть расписывается кровью

– Кто ж ее спросит?! – не на шутку удивился Гуров. – С какой стати разъяснять Маргарите Олеговне наши планы? Для Хаданской мы попросту ангелы-хранители, оберегающие ее драгоценную персону. От злых, нехороших парней. Что, замечу, полностью соответствует истине, вот в чем юмор! Мы лишь немного ускорим неизбежные события, но ей об этом знать необязательно. Да она нам по гроб жизни признательна будет, еще и перед подружками потом хвастать станет, как ее два милицейских полковника охраняли да берегли. Словом, Маргариту Олеговну я беру на себя. Даром, что ли, я ее запугивал до трясучки?

Станислав не выдержал, рассмеялся.

Действительно, обработать такую дуру, как Хаданская, тем более отчаянно трусившую, для Льва Гурова труда не составит. Да ведь и врать не придется, лишь недоговорить кое-что. Затем Крячко резко посерьезнел.

– А ты не боишься начисто спалить своего «тихушника»? – озабоченно спросил он. – Тут ведь не информация, тут провокация натуральная. Не представляю, как ты заставишь его на такое пойти, но если братва дознается, то «внедренке» твоей каюк!

Станислав нахмурился и умолк.

– Где здесь провокация? Адрес-то он сообщит самый настоящий, а уж соваться по нему или нет – не его забота, пусть сами бандюки решают, в том-то и хитрость. Но они непременно сунутся, жадность заставит. Бегом прибегут, и ждать долго не придется, вот увидишь, – ехидно возразил «другу и соратнику» Лев, затем добавил довольно жестким тоном: – Это во-первых. А во-вторых, со своими «внедренками» я уж как-нибудь сам разберусь! Ты лучше скажи: оружие при тебе?

– С какой бы стати? Я же на встречу с помирающим Осинцевым собирался, а о твоих наполеоновских планах догадываться не мог. И про то, что у Маргариты что-то ценное от Арзамасцева осталось, даже не подозревал. А ты при стволе?

– Тоже нет. Поскольку план наполеоновский у меня только что родился. Тебе спасибо за контактный телефон. Точнее, Осинцеву. Иначе ничего не родилось бы. Поэтому ты остаешься здесь, развлекаешь хозяйку. В чем-то даже очаровываешь и околдовываешь. На контрасте со мной, злым и черствым. А я в управление за стволами. Оттуда же свяжусь со своим «крестником». Только поговорю сейчас с Маргаритой Олеговной, растолкую ей, что к чему. Чтобы тебя, сиротинушку, не обижала. И морально подготовилась к визиту нехороших парней.

– Постой, к чему такая спешка? – возмутился Станислав. – Я голодный, между прочим. Польскую курицу мы с тобой когда еще умяли! С тех пор ни крошки. Кишка кишке колотит по башке!

– К тому, что поверь моему чутью: все случится очень быстро. Как только мой «песик» прогавкает нашу информацию, события понесутся вскачь. Заглотят крючок, никуда не денутся. А накормить, тебя Хаданская накормит. Попросишь, так и напоит.

– Может, еще и спать уложит? – едко поинтересовался Крячко. – Себе под тепленький бочок?

– А ты бы не прочь? М-да, ну и вкусы у тебя, дружище! Ладно, шутки в сторону. Считай, что мы уже в засаде. Переночуем у мадам Хаданской. Не думаю, что все затянется больше, чем на сутки. Жадность, жадность их будет гнать! Но! Эта публика могла ведь гнездышко Хаданской и без наших подсказок вычислить, вот что у меня из головы не идет. Как-то мне тревожно. Без пистолета чувствую себя в такой ситуации, как голый в библиотеке. Так что бди. Управление близко, за час управлюсь, если в пробку не попаду. И вот еще что: если тебе на сотовый будет звонить Петр, ври, что хочешь. Но о наполеоновских планах – ни словечка.

– Учить ты меня будешь! – возмущенно фыркнул Станислав. – Ты Маше позвонить не забудь, предупреди, что ночевать не придешь. А то решит еще, что ты на старости лет любовницей обзавелся.

– Вот спасибо, позаботился о моей семейной жизни! – рассмеялся в ответ Гуров. – Мария привычная. Знала, за кого выходила. Понимает, что в моей работе есть вещи, с которыми приходится мириться. В ее, кстати, тоже. Одни гастроли проклятые чего стоят. Эх, жаль, курица только одна была!

Когда Лев Иванович вышел на улицу, он вдруг с некоторым удивлением обнаружил, что эта бесконечная среда, уже вместившая в себя столько событий, близится к завершению. На город опускалась темнота. В домах зажглись первые огни, вспыхнули фонари. Их свет отражался в подернутых тоненькой пленочкой льда лужах. По ледку луж струились белые змейки поземки. Слегка подморозило. Тихий утренний ветерок окреп, продувал Большую Ордынку насквозь, посвистывал в голых ветвях старых лип, которыми знаменито Замоскворечье. Гуров любил этот район Москвы, до сих пор избежавший стандартизации и нивелировки, сохранивший свое особое выражение лица и спокойное, неброское очарование. Уродливая серая пятиэтажка хрущобистого вида, в которой проживала Маргарита Хаданская, – печальное исключение.

Будь у него побольше времени, Лев с превеликим удовольствием прошелся бы до управления пешком. И поразмышлял бы неторопливо, благо было о чем. За рулем «Пежо» в такую погоду не очень-то поразмышляешь.