Смерть, ритуал и вера. Риторика погребальных обрядов

Здесь мы можем еще раз воспользоваться теорией отраженного насилия Мориса Блоха для интерпретации силы этих разнообразных обрядов. Блох предполагает, что обычные биологические факты жизни, картины рождения, размножения и смерти часто отвергаются отдельными обществами, где появляется социальный ритуал, в котором утверждается, что некто умирает и рождается заново уже как человек нового типа, над которым смерть потеряла контроль. Получается, что социальные факты жизни включают естественное рождение, ритуальную и социальную смерть и ритуальное возрождение. В христианстве говорится, что люди умирают через крещение и возрождаются силой Святого Духа и тем самым участвуют в воскресении Иисуса Христа. Я развил эту тему в другой работе, где говорил о Деяниях апостолов в Новом Завете. Этот пример имеет особое значение для христианства, потому что он самым серьезным образом повлиял на эту становящуюся религию и, как я подозреваю, способствовал развитию ее как мировой религии[315].

Мое толкование схождения Духа к ранним христианам было частично заимствовано из рассказа Блоха о ритуальных процессах, в которых, выражаясь символически, жизнь трансформируется в смерть прежде, чем смерть трансформируется в более высокую форму жизни. В то время как антрополог Виктор Тернер[316]

 заимствовал лиминальную стадию из схемы обрядов перехода ван Геннепа и разработал ее в собственном исследовании коммунитас, представляющего собой чувство единства и сочувствие между людьми, вместе переживающими ритуальные события, Блох по сути сосредоточился на постлиминальной фазе, чтобы показать, например, что инициаты не просто оставляют «с размахом одну форму существования, чтобы просто вернуться к ней»; вместо этого они достигают нового уровня существования, «достигая сочетания сакрального и профанного», по крайней мере в терминах Дюркгейма[317]

.

«Отражение насилия» как идиома включено в теории ранних марксистов, фрейдистов и постфрейдистов, основанные на вере в то, что насилие присуще человеческой культуре, будь то конфликт между социальными классами или динамика индивидуальной психики. Находки и Фрейда[318], и Жирара[319]

 довольно очевидны, в то время как исследование динка Линхардтом[320] представляет собой классическое и более существенное изучение взаимосвязи между слабостью и силой в рамках культурных классификаций человечества.

После смерти человеческое тело исчерпывает свои возможности. Даже сила медицины в ее идеальной больничной среде в конечном счете пасует перед силой болезней и несчастных случаев. Здесь сам процесс кремации может служить позитивным целям. Хотя большинство британцев кладут своих мертвых в гробы и этим стремятся преодолеть разрушительные последствия захоронения в земле, многие не видят особого смысла в какой-то окончательной победе над смертью, за исключением придерживающихся традиционной христианской веры в вечную жизнь. Во многих частях США чувство победы над смертью может иметь больше общего с косметической обработкой мертвых в их чрезвычайно прочных гробах, которые, в свою очередь, помещаются в железобетонные могилы, игнорируя тот факт, что единственная их задача состоит в сдерживании гниения человеческих останков, предотвращая его поглощение землей в более естественном процессе.

Кремация, напротив, предлагает символическую возможность взять процесс разложения тела под контроль: общество больше контролирует тело-микрокосм в ходе кремации, чем при погребении. Мы покажем, насколько это верно для кремации в индуизме, в следующей главе. Кремация — это не просто акт сжигания. Конечный продукт, кремированные останки, или cremains, как их называют в США, имеют высокую ценность, репрезентируя личность, которая когда-то существовала. Фактор отраженного насилия включает принятие мертвого тела и преобразование его, вместо того чтобы оставить разлагаться в ходе биологических процессов. Пепел, образовавшийся в результате этого процесса, представляет собой элемент отраженного насилия; он обозначает переход умершего в новое символическое существование как человека, который может укорениться в памяти и вступить в новые, хотя и абстрактные, отношения с живыми.

Кремация и отраженное насилие