Смерть саксофониста

— Очень просто, я уже рассказывал об этом полиции. За пару дней до свадьбы мне позвонили на сотовый телефон и предложили покинуть свадебный зал перед вторым исполнением «Рапсодии в стиле блюз».

— А кто звонил? Мужчина, женщина? Номер запомнили?

— Не знаю. Голос был такой низкий, неопределенный. Мог вполне принадлежать кому угодно. А определитель номера не сработал. Наверное, звездочку нажали.

Я кивнула. Телефонная станция предоставляла такую услугу: если перед номером нажать кнопку со звездочкой, на другом конце у абонента не срабатывал определитель номера. Что поделаешь, действие равно противодействию.

— И вы согласились?

— Нет, хотя соблазн был. Мы получаем за выступление по 250 долларов каждый. А тут мне предложили в десять раз больше… Только за то, чтобы уйти.

— А почему вы не согласились, раз соблазн был?

— Черт его знает! Ребят подводить не хотел. Крысой выглядеть… Если бы мне сказали вообще не приходить, я бы подсуетился, замену нашел. Но с половины мероприятия? Это же полные кранты! Правда, в конце концов все так и получилось…

— Но ведь звонок из «больницы» раздался именно тогда, когда вас просили уйти со свадьбы. Вы не заподозрили подвоха?

— Ну, что вы! — горячо ответил он. — Речь шла о маме!..

Видно было, что наш разговор утомил Вениамина. Он откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза. Я встала.

— Спасибо, Веня, не буду вас больше мучить. Выздоравливайте.

Он вздохнул:

— Спасибо. Не знаю, как теперь к работе приступлю. Да и диск с композициями пропал. Теперь заново писать придется.

— Какой диск?

— В машине у меня был компакт. Я его записал накануне, полгода сочинял, а недавно купил райтер, устройство такое для записи. И перегнал все мелодии на диск. Они у меня много места в компьютере занимали. Потом я их из компьютера стер, а диска в машине после аварии не оказалось. Жалко…

Фира захлопотала над ним как квочка.

— Лерочка, ты торопишься, иди, я сама приеду. Идем, сынок, ляжешь…

Мне ничего не оставалось, как распрощаться.

* * *

Наш заморский друг тем временем набирал обороты. Суперфину удалось за две недели объехать полстраны, поучаствовать в благотворительной конференции, дать интервью местной газетке и многое другое. При этом каждый вечер неизменно он водил Элеонору обедать в очередной ресторан. У него собралась внушительная куча спичечных коробков с рекламой гостиниц. Уже можно было говорить о коллекции.

— Нет, я устала, положительно мне не до выходов по вечерам. В конце концов у меня изжога от маргарина! — говорила Элеонора, сидя дома в глубоком кресле с прижатой ко лбу рукой. — Дарья, подай мне соду.

Отпив со страдальческим видом глоток, Элеонора поморщилась и продолжила свои жалобы:

— Я все понимаю, страна наша прекрасная, сплошные памятники старины, но я уже на износе. Неужели у них в Америке все такие живчики.

— Вот, Даша, заварила ты кашу, — вырвалось у меня.

— А давайте я ему скажу, — предложила Даша.

— Ни в коем случае! — встрепенулась Элеонора. — Мы же культурные люди! Человек рассчитывает на наше гостеприимство, и поэтому ему должно быть приятно в нашем обществе. Кстати, завтра вечером мы идем в гости к Тишлерам. У Беньямина Тишлера день рождения.

Мне стало не по себе. Их новоиспеченный родственник недавно погиб такой странной смертью, а они устраивают праздники.

— И вы пойдете? Вы же сами сказали, что устали. И потом, они должны были быть в трауре!

— Нет, Валерия, ты все преувеличиваешь. Траур закончился позавчера и Тишлер сбрил бороду. А день рождения у него был на прошлой неделе, Элеонора поднялась с кресла и подошла к окну. — Они не справляли, чтобы не нарушить траур.

Неужели прошло тридцать дней с того вечера! Время летит со скоростью метеорита.

— А вот и Денис возвращается с работы! Даша, будем накрывать на стол.

За обедом мы спорили о том, удобно это или нет праздновать день рождение через месяц после трагической гибели пусть недавнего, но все же родственника.

— Кого мне жаль, так это тетушек Вольфа, — сказал Денис, сосредоточенно срезая мясо с куриной ножки, — они за ним жили, как за каменной стеной, а теперь агентство «Тодес» разваливается на глазах, я вчера заходил к ним. Старушки грустят, страховки перепутаны. Нет, я обращусь к другому агенту. И ведь не я один…

— Значит, убийца — агент-конкурент! — невольно вырвалось у меня.

Все, как по команде, повернули головы и посмотрели на меня.

— Ты опять? — укоризненно заметил Денис. Он лихо расправился с ножкой, оставив на тарелке лишь голую косточку.

— Ищи того, кому это выгодно, — мне не понравился собственный оправдывающийся тон. — Тем более, что в этом занюханном Кирьят-Шенкине ох как нелегко выжить в условиях жестокой конкуренции.

— Ой, мамочка, тебя послушать, так все лавочники друг друга перерезать должны, — вставила моя разумная дочь.

— Ничего не должны! — парировала я. У каждого лавочника свой ареал. К ним из другого района за молоком в десять вечера никто не пойдет. Если они и захотят что-либо сделать, так подожгут супермаркет. А от убийства у них клиентов не прибавится…

— Мам! А я вчера мимо «Космоса» проезжала, так он закрыт. Там пожар был.