Смерть Сталина. Все версии. И ещё одна

Мы живём, под собою не чуя страны,Наши речи за десять шагов не слышны,А где хватит на полразговорца,Там припомнят кремлёвского горца.Его толстые пальцы, как черви, жирны,

И слова, как пудовые гири, верны,Тараканьи смеются усищаИ сияют его голенища.А вокруг него сброд тонкошеих вождей,Он играет услугами полулюдей.Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,

Он один лишь бабачит и тычет,Как подкову, дарит за указом указ:Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.Что ни казнь у него — то малина,И широкая грудь осетина.

Страшные строки, предсказывавшие приближение самых кровавых лет политических репрессий: «Мы живём, под собою не чуя страны…». Инсульт Сталина помешал состояться Большому террору-2 и назвать 1953 год «игнатьевщиной» (по аналогии с «ежовщиной» — по имени Ежова, исполнителя первого Большого террора).

Авторхановым собраны шесть версий, рассказывающих о смерти Сталина. Одни свелись к тому, что вождю «помогли» отправиться в небытие друзья-соратники, испугавшиеся угрозы собственного уничтожения; другие, менее популярные, сообщают о естественной смерти. Версия Глебова находится посередине: естественная смерть по причине заговора. С неё и начнём.

Версия Глебова

Заседание Политбюро, на которое Сталин возложил ответственность за принятие решения о депортации, происходило без его участия. В этом заключалось его коварство. Впоследствии, как это уже было во время проведения коллективизации, он мог бы выступить с осуждением «перегибов на местах» и жестоко наказать виновных. Однако случилось непредвиденное. В отсутствие Сталина, который одним своим видом парализовывал волю членов Политбюро, привыкших беспрекословно выполнять его указания, решение о депортации принято не было. Умудрённые опытом предыдущих чисток, после октябрьского пленума, на котором Сталин, заявил, что семь членов Политбюро — евреи или имеют еврейских родственников, члены Политбюро поняли, чем им грозит принятие решения о депортации, и, струсив, осмелели.

Дословно, по Глебову: «Вечером 28 февраля на сталинскую дачу приезжают Маленков, Берия, Хрущёв и Булганин. Когда они доложили Сталину о непринятии решения, он раздражённо сказал: «Я вас всех в бараний рог скручу!», развернулся и ушёл в свои комнаты. Он был в бешенстве. Подобного непослушания не было десятилетиями. Гости разъехались, а он не мог успокоиться. Ночью кровь ударила в мозг».

Дальнейшее повторено не раз. Он закрылся в своей комнате, не вышел к обеду, охранники были встревожены и не знали, что предпринять. Подглядели в замочную скважину — он лежал на полу. Никто не рискнул войти в комнату. Оповестили Маленкова, тот известил Хрущёва, Берию и Булганина. Несмотря на сообщение охраны, Хрущёв и Булганин приехали без врача. И так далее…

Если подытожить версию Глебова, вспышка ярости, приведшая к резкому скачку артериального давления, спровоцировавшему инсульт, была вызвана тем, что лидеры Политбюро сообщили Сталину, что на состоявшемся в его отсутствие заседании Политбюро проект постановления о депортации евреев в Сибирь принят не был. Решение было единогласное. Это было похоже на заговор…

Могло ли такое быть? Мы ответим на этот вопрос после рассмотрения всех версий.

Версии, собранные Авторхановым

В 1976 году во Франкфурт-на-Майне А. Авторханов опубликовал книгу «Загадка смерти Сталина: заговор Берия». Собрав известные на тот момент версии смерти Сталина, автор пришёл к заключению, что Сталин умер насильственной смертью, став жертвой бериевского заговора, и вынес это утверждение в заглавие книги. Приговор, вынесенный Берии предателем Родины (напомним, в годы войны Авторханов добровольно перешёл линию фронта и сотрудничал с немецко-фашистскими оккупантами), не подвергая сомнению, поскольку его выводы укладывались в антибериевскую риторику советских хрущёвско-горбачёвских времён, восприняли как аксиому Волкогонов, Радзинский (список авторов, коршуном набросившихся на Берию, можно продолжить до бесконечности). Однако достаточно ли оснований для обвинения его или кого-либо иного в убийстве «кремлёвского горца»?

Первую версию в 1956 году в беседе с французским писателем Жан-Полем Сартром огласил Илья Эренбург. Он не был очевидцем событий и сообщил то, что ему поручили озвучить в отделе агитации и пропаганды ЦК КПСС.