Смерть супермодели

— Не волнуйся. Если у вас есть «зеленый лист» из «Mermaid», вы защищены. — «Зеленый лист» был контрактом с заверениями агентства в том, что их девочки были нужного возраста и веса. Его называли «зеленым листом», потому что соглашение было впервые написано на зеленой салфетке в «Марлен Х». — Но мне нужно знать, что вы видели. Особенно о Томасины. Все в MAAB аж пеной исходят. Скоро прольется чья−то кровь.

— Надеюсь, не наша. — Последние слова Лора практически выдохнула, потому что уже на середине фразы была уверена: говорить это не стоило.

— Я в этом сомневаюсь, — ответила Пенелопа. — Но кто может сказать? Всякое случается. И времени для полного расследования не было.

Лора задумалась. Какая глупость — потерять свой бизнес. Все шло не так, как надо.

— Это сложнее, чем я думала. Открыть свою линию. — И тут же поняла, что слишком разоткровенничалась.

— Все платят свою цену. Даже у людей, родившихся в нем, есть такая часть себя, которую они положили на алтарь.

— Томасина родилась богатой и имела в жизни все. Я имею в виду, мне жаль, что она мертва, я на самом деле, но…

— У Томасины были ужасно консервативные родители, которые только и заботились о своем имидже, и она ненавидела себя такую на каждой фотографии. Это было тем, что делало ее лицо таким особенным. Вы не добьетесь такого эффекта актерским мастерством.

— Я никогда этого не замечала. Мне жаль.

— Ты замечала, просто не могла понять, что это. У каждой девушки в глазах живет своя история. В блеске глаз, не говоря ни слова. Я сравнивала фотографии до и после того, как я приехала в Нью−Йорк, и на каждой я была совершенно разной, потому что была другим человеком.

Лора посмотрела поверх маленьких дужек прямо в зеленые глаза Пенелопы и не нашла там ничего, кроме теплоты и искренности. Чувствовалось понимание. Наконец−то, девушка почувствовала себя принятой.

— А где вы жили раньше?

Пенелопа вздохнула.

— Когда я начинала, мне было пятнадцать. Из Кентукки.

— Но у вас нет акцента.

— Тогда мы должны были избавляться от наших акцентов. Полностью. Теперь, конечно, это была бы часть моего бренда, имени. Почему не ешь пирожные? Я одна их не осилю.

Лора взяла одно и укусила.

Пенелопа внимательно наблюдала за её действиями, источая заботу.

— Я была в волейбольной команде «East Cherokee High». В те времена девчачьих команд было мало. Собиралась поступать в университет, что было, очень впечатляюще. А еще у меня был самый высокий рост в команде. — Она полезла в свою сумку и достала флакон с пипеткой.

— Я пробовала играть в волейбол в Далтоне. Но оказалась слишком низкой.

— Ах, Далтон. Это объясняет то, интеллектуальность вашей линии.

Щеки у Лоры покраснели, и она пожалела, что не может заморозить их.

Пенелопа вылила немного жидкости в свой чай.

— Концентрат витамина D. Хочешь?

— Нет, спасибо.

Женщина бросила бутылку обратно в сумку.

— Моя мама всегда делала мне дополнительный сэндвич с таким желе, когда я ездила на соревнования. Мы были очень хороши. Играли просто потрясающе. И оказались на областном чемпионате в Чикаго. Мой папа отвез меня туда, в пикап моего дяди. Он жаловался на то, что пришлось закрыть магазина и на стоимость топлива весь путь. −Пенелопа потягивала свой чай для пущего эффекта, немного улыбаясь.

— Вы победили? — спросила Лора.

— Я не помню. Это не имело значения. Там был рекрутер по имени Диана Горбент. Не волейбольный рекрутер или представитель колледжа. О нет. Рекрутер высоких девушек, которые могут стать моделями. А где лучше найти худых, высоких белых девушек, как не на волейбольном турнире? Никто никогда не обесценивал участие Дианы, но я и не возводила её услуги в абсолют. Она подошла к моему отцу после игры, рассказав ему обо всех деньгах, которые такая девушка, как я, могла бы заработать в Нью−Йорке. Конечно, мы не были совсем бедными… ну, я хочу сказать, мы жили в задней части аптеки моего отца. И представь, моей маме не нужно было бы делать никаких дополнительных сандвичей. Мой отец сказал, что он поговорит со мной по дороге домой. Кто будет слушать о зле больших городов, если я там никогда не была? Он не плакал из-за этого. Но можно сказать, что он гордился тем, что я имею такую внешность. Что я могу зарабатывать ею. Прежде чем я села в самолет, он сказал мне: «В следующий раз, когда приедешь сюда, хочу, чтобы ты приехала со своим любимым. С кем−то, кто богаче твоего старика». Это было все, чего могла достигнуть женщина из Кентукки в семидесятые.