Смерть титана. В.И. Ленин

Когда я много позже вспоминал, в среде ли товарищей или среди родных, о тюремных месяцах и моей работе, то неизбежно слышал различные цветистые истории, которые развились из крошечных реальных эпизодов. Я действительно написал в тюрьме «Проект программы социал-демократической партии» молоком между строк какой-то книги. Перо в молоко — и пишешь. Потом программу «проявили» теплом свечи или керосиновой лампы и в целях конспирации снова переписали симпатическими чернилами. Любопытно, что один такой переписанный экземпляр оказался между строк статьи некоего Чугунова «Шейное ребро у человека с точки зрения теории эволюции» в журнале «Научное обозрение». Я сам как-то, разбирая собственные документы, пронумеровал исписанные страницы карандашом, заложил в конверт и написал: «Старый (1895 года) проект программы социал-демократической партии». И вот возникла смешная легенда, будто бы я делал из разжеванного хлеба специальные чернильницы, и когда надзиратель заглядывал в камеру, немедленно отправлял чернильницу в рот. За «сеанс» будто бы заглатывал чуть ли не до сорока таких «чернильниц». Слышу, что жандарм шевелится возле глазка в камеру, и сразу глотаю. А вы попробуйте налить молоко в хлеб, и что получится? Все на самом деле было и сложнее, и обыкновеннее. И вообще, техническая сторона любой интеллектуальной работы проще, чем ее умственное содержание. Такова была и работа над «Развитием капитализма в России». Такое можно поднять и сотворить только в юности.

Я сейчас с невыразимым страхом вспоминаю все огромное поле этого многостраничного труда. Но здесь, повторяю, надо иметь в виду и мою молодую трудоспособность и честолюбие. Я тогда поставил перед собой гигантскую задачу. Борьба с народничеством уже заканчивалась, ограничившись окопными стычками. Противник был деморализован, его дело переходило к так называемым легальным марксистам, во главе которых стоял мой старинный приятель Струве, но нужен был последний массированный удар и зачистка пространства. Для этого необходимо было дать цельную картину нашей действительности как определенной системы производственных отношений, с неизбежной эксплуатацией и экспроприацией доходов трудящихся и показать выход, диктуемый экономическим развитием. Перед русским марксизмом встала задача глубокого изучения экономики России. А разве кому-нибудь еще не ясно, что «выход» диктуется не желаниями и волей кучки диссидентов, а порядком и обстоятельствами жизни? Это к вопросу моих размышлений, когда мы подойдем к необходимости и логике переворота ли, революции ли октября семнадцатого года — каждый называет это событие в меру своей этической и политической зрелости. Скучная теория должна была определить перспективы революционной борьбы. А для этого в первую очередь надо было не спорить налегке о внешних и внутренних рынках для русского капитализма — есть ли они, эти рынки, или их нет, а значит нет практически и пролетариата и нет теоретически капитализма, а есть некий специфический русский невнятный путь между хороводами на околицах и пьяным мастеровым, на гармошке играющим на бульваре, — для этого надо было не цветасто и бездоказательно спорить, а сесть кому-то за обложенный книгами стол и заняться анализом общественно-экономического строя и классовой структуры России. Достоверные выводы могли возникнуть только отсюда. Интуиция и прежняя подготовительная работа человека, страстно интересующегося действительностью, конечно, вели меня, но все это надо было научно обосновать.

Потом мои не очень многочисленные товарищи по партии будут спорить по существу моих выводов, а «теоретики», которые неизбежно после Октябрьской революции появятся из бывших богословов и историков, скрупулезно примутся отыскивать, чем я обогатил марксистскую теорию; но вначале была невероятно тяжелая, как у землекопа, черновая работа и — признаюсь! — честолюбивое желание кое-что присовокупить к теории Маркса.

Дело в том, что моя книга «Развитие капитализма в России» вышла — забегаю вперед, в следующую главу, в ссылку — через пять лет после того, как Энгельс посмертно опубликовал третий том Марксова «Капитала». В своем предисловии Энгельс писал, что его покойный друг долго, тщательно и в подлинниках — заметим это — изучал экономику пореформенной России — обратим внимание и на этот факт! Можно сделать предположение, что Маркс именно на примере России собирался развивать свои взгляды на эволюцию капитализма в сельском хозяйстве. В плане научного материала Россия, с ее разнообразием форм землевладения, в разделе о земельной ренте этой не осуществившейся работы Маркса должна была играть ту же роль, что при исследовании промышленного капитала играла в первом томе Англия. Втайне я всегда думал, что моя работа переосуществила этот замысел великого экономиста. Это все стало определяться в дальнейшем, а тогда, в момент замысла и написания книги, мною владело желание только доказать свою правоту.