Смерть титана. В.И. Ленин

Когда ночью в камере я закрывал глаза и натягивал на себя холодное шерстяное одеяло, перед моими глазами будто снова разворачивалась карта России. Но гимназический географ на этот раз приносил ко мне в камеру уже иную карту. Здесь меньше кудрявой патетики, здесь все схематично и серо, нет лесов с поющими птицами, огромных голубых рек с зелеными лесами на берегах, лишь обозначены линиями железные и шоссейные дороги, помечены порты, смешными домиками с трубой помечены места, где въяве стоят заводы и фабрики, особыми значками обозначены элеваторы, а другими — пристани, редкие электрические станции, рудники, нефтяные промыслы, угольные шахты. Все это теперь напоминает мне знаменитую географическую карту на сцене Большого театра, которую оборудовали во время работы VIII Всероссийского съезда Советов, когда утверждали план ГОЭЛРО. Здесь каждый новый объект вспыхивал ярким светом, освещая лица делегатов, сидящих впереди. Кажется, для такого полыхания была сконцентрирована вся вырабатываемая в Москве электроэнергия.

На моей воображаемой карте на потолке петербургского дома предварительного заключения было темновато, а главное, так много находилось на ней неизвестного. Я только помнил, что везде за этими значками и линиями живут люди, потому что заводы не могут работать сами по себе, а в портах без людей не смогут грузить баржи; что многолюдно и в плодородных долинах, где вызревает обильный хлеб, потому что «манна небесная» не более чем сказка. Мне предстояло сказать, как они живут, чем зарабатывают себе на жизнь, в какие производственные и товарно-денежные вступают отношения. Я думал тогда не об экономических мифах, которые предстояло мне развеять, а только о конкретной экономической жизни крестьян в губерниях Новороссийской и Саратовской, Пермской и Орловской, Воронежской и Нижегородской, Новгородской и Черниговской, Енисейской и Полтавской, Калужской и Тверской. Не всех, конечно, губерний России, а только главнейших, по поводу экономического быта которых были собраны статистические данные и вышли губернские статистические сборники. Здесь еще один аргумент о том, как важно помогать тем отраслям знания, где нет прямого выхода на сиюминутную пользу. Не было бы статистики и губернского интеллигента-статистика с его, как правило, незаконченным университетским образованием, не было бы и научных выводов. Не все на моей карте губернии, повторяю, присутствовали, но, как скажут лет через пятьдесят, данные у меня были весьма репрезентативные. Я предполагал, что в этих центральных губерниях яснее, чем где-либо, обнажены тенденции. И значит, вперед по этим самым тенденциям. Ведь заголовок главы моей работы, где присутствовал анализ крестьянских хозяйств перечисленных губерний, назывался очень простенько, хотя и не вполне патриотично: «Разложение крестьянства».

Все тогда думали, что здоровые крестьянские парни поставляют кадры в солдатские полки, где становятся этими самыми пластунами, пехотинцами и артиллеристами, а крестьянские девушки вяжут снопы, ткут холсты, плетут кружева, а также поют и танцуют на околицах. А оказалось, что все совсем не так или не совсем так. И крестьянские парни не так физически здоровы, потому что часто недокормленные, и не такие уж, как встарь, рослые и сильные получаются из них солдаты. А крестьянские девушки, оказывается, не совсем от хорошей жизни подаются вслед за парнями в город, где начинают заниматься тяжкой домашней работой у господ или тяжелой фабричной работой на господ, а порой, с риском для здоровья, самой древней профессией. Но в этой главе я пишу не об этом и подобном разложении. Пишу о разложении еще совсем недавно экономически однородного слоя крестьянства на крестьян богатых и крестьян бедных, на крестьян, имеющих одну лошадь, и крестьянские семьи, имеющие несколько лошадей. О крестьянских семьях, в которых работают только члены семьи, и о семьях, в которых работают батраки, то есть те же самые потерявшие свои наделы или свой скот крестьяне. И все доказывается на цифрах, которые имеют особенность не врать.

Для экономиста и политика здесь возникает огромное количество проблем. Кажется, я одним из первых поставил вопрос о тотальном расслоении крестьян. Крестьянин-середняк, крестьянин-бедняк, крестьянин-кулак… Если не с моего пера сорвались эти термины, то на моих страницах они приобрели современное звучание.

Объем материальных богатств, собранных одной группой крестьян, несопоставим с собственностью, оставшейся у другой группы. Выясняется, что в первой группе выше производительность труда. Выгоды кооперации или выгоды подневольного труда? Выясняется, что деревня уже насыщена товарно-денежными отношениями. Появляется сельский пролетариат. И после этого мы все еще говорим, что Россия — страна не капиталистическая? И из этого мы делаем вывод о несовпадении доктрин социал-демократии с жизнью?