Смерть титана. В.И. Ленин

Вот это-то письмо и было показано Каменеву. Хорошенькие воспоминания возникают под стук колес! Он, Троцкий, раз за разом спрашивает себя: зачем? Чтобы продемонстрировать на всякий случай свою незаинтересованность в дальнейшем ходе событий? Чтобы оказать дружескую услугу Каменеву? Чтобы через Каменева прощупать возможность сближения со Сталиным и последующий раздел власти? Про запас! По сути, это была многоходовка, но Троцкий не рассчитал рикошета. Каменев тут же, и с некоторой паникой, переслал письмо Сталину со своей припиской. Из этого крошечного документа стали очевидны ленинский план блока с Троцким и стремление противодействовать сталинско-каменевско-зиновьевскому союзу. Союзу эпигонов, как называет их Троцкий. Скрытая ярость Сталина — в ответе Каменеву: «Записку получил. По-моему, следует ограничиться заявлением в твоем докладе, не делая демонстрации во фракции. Как мог Старик организовать переписку с Троцким при абсолютном запрещении Ферстера?» Сталина взволновала неэффективность его системы изоляции Ленина. Никакой сложности не составляло высчитать, что Ленин продиктовал свое письмо через четыре дня после того, как тот же самый пленум ЦК РКП(б), который подтвердил ленинскую позицию о монополии внешней торговли, возложил на Сталина «персональную ответственность за изоляцию Владимира Ильича как в отношении личных сношений с работниками, так и переписки». Крупская, когда принимала ленинскую диктовку для Троцкого, нарушила партийную дисциплину. Так родился конфликт Сталин-Крупская, возникло одно из первых звеньев в цепи, приведшей к страшной катастрофе. Не смоет ли эта катастрофа и самого Троцкого?

Троцкий, конечно, тайно мечтает стать наследником Ленина, первым лицом в государстве. В истории случалось и не такое. И тем не менее его обуревают сомнения. Ну, что Ленин? Он в конце концов был дворянином, а значит, принадлежал к привилегированному сословию, традиционно в России стоящему у руля власти. Но может быть, политические перемены, произошедшие в стране, станут окончательно ясными, когда государство возглавит человек из самого обездоленного социального слоя? А кого как не евреев можно назвать париями жизни? Из даже небогатых дворянских апартаментов в кремлевский дворец — это одно, а вот из хлева, из нищей заброшенной Яновки, как он, Троцкий, ну это было бы совсем другое.

Он уже по опыту знает, детство всегда появляется в памяти человека на переломных моментах его жизни, в дни тяжелой расслабляющей болезни. Он в этом смысле не исключение. Это только Сталину чуждо все человеческое. В детстве человек скрывается от самого себя и от решения множества подступающих к нему вопросов. У него есть собственная философия на этот счет. Он думает, что детство слывет самой счастливой порой жизни совершенно несправедливо. Вельможи в литературе или плебеи, воспевавшие вельмож, канонизировали эту насквозь аристократическую оценку детства. Это особое детство — обеспеченное, избыточное, безоблачное в наследственно богатых и просвещенных семьях. Среди ласк и игр, оно, конечно, должно было оставаться в памяти как залитая солнцем поляна в начале жизненного пути. У подавляющего же большинства людей видится, наоборот, темное и зависимое детство. Его детство, сына еврея-арендатора, человека биографии средней, между помещиком и кулаком, было тоже голодным и холодным. Он, правда, не знал нужды, но не знал и щедростей жизни. Никогда в детстве у него не было настоящих, из магазина, игрушек. Только раз из Харькова, куда мать ездила к врачу, на прием к профессору, она привезла ему лошадку из папье-маше и мяч.

Из этой части его жизни ему есть что вспоминать. Хутор Яновка под Одессой, где отец, все время расширяющий свои владения, арендовал землю. Расширял недаром. Когда сын Лева уезжал в свою первую ссылку как политический, в каблуках его ботинок было спрятано несколько золотых монет. Папа не зря экономил на всем. Октябрьская революция застала отца очень зажиточным человеком. Красные ему были опасны как крупному собственнику. Белые преследовали как отца Троцкого. Обычная коллизия семьи во время революции. Как-то пробрался старый отец, после того как очистили юг от белых, в Москву. Вот была встреча, удивившая всю кремлевскую охрану! Бывший помещик-еврей управлял при советской власти государственной мельницей. Мельница была у него и раньше в Яновке. Только тогда своя.