Смерть титана. В.И. Ленин

Реформа предполагала, что с помощью высококвалифицированных сотрудников Рабкрина те члены ЦК и ЦКК, которые по новым правилам обязаны в определённой очерёдности присутствовать на заседании Политбюро, должны не позже, чем за сутки до него, получать все необходимые к этому заседанию бумаги. В результате, надеялся Ленин, «в нашем ЦК уменьшится влияние чисто личных и случайных обстоятельств и тем самым понизится опасность раскола».

Любопытнейшим образом заканчивается статья о реорганизации наркомата, во главе которого стоял Сталин. Эти мысли, с позиции сегодняшнего дня, относятся к вопросу «почему был сломлен народный строй». Привожу абзац целиком:

«Конечно, в нашей Советской республике социальный строй основан на сотрудничестве двух классов: рабочих и крестьян, к которому теперь допущены на известных условиях и «нэпманы», т.е. буржуазия. Если возникнут серьёзные классовые разногласия между этими классами, тогда раскол будет неизбежен, но в нашем социальном строе не заложены с необходимостью основания неизбежности такого раскола, и главная задача нашего ЦК и ЦКК, как и нашей партии в целом, состоит в том, чтобы внимательно следить за обстоятельствами, из которых может вытечь раскол, и предупреждать их, ибо в последнем счете судьба нашей республики будет зависеть от того, пойдёт ли крестьянская масса с рабочим классом, сохраняя верность союзу с ним, или она даст «нэпманам», т. е. новой буржуазии, разъединить себя с рабочими, расколоть себя с ними. Чем яснее мы будем видеть перед собою этот двоякий исход, чем яснее будут понимать его все наши рабочие и крестьяне, тем больше шансов на то, что нам удастся избегнуть раскола, который был бы губителен для Советской республики».

И понятно, почему в итоговой для своей жизни статье «Лучше меньше, да лучше» Ленин снова ставит вопрос о культуре, на этот раз управленческой. Именно здесь он выдвигает требование просвещения и обучения деятелей советского госаппарата, из чего потом ретивые агитпроповцы высекли куцый молодёжный лозунг: «Учиться, учиться и учиться!».

«Нам надо во что бы то ни стало поставить себе задачей для обновления нашего госаппарата: во-первых — учиться, во-вторых — учиться и в-третьих учиться и затем проверять то, чтобы наука у нас не оставалась мёртвой буквой или модной фразой (а это, нечего греха таить, у нас особенно часто бывает), чтобы наука действительно входила в плоть и кровь, превращалась в составной элемент быта вполне и настоящим образом».

В последний раз задаю все тот же сакраментальный вопрос: что же нужно для того, чтобы быть хорошим управленцем?

«Для этого, — отвечает Ленин, мудрый и бесстрашный, и поэтому для него все сложное просто, — нужно, чтобы лучшие элементы, которые есть в нашем социальном строе, а именно: передовые рабочие, во-первых, и, во-вторых, элементы действительно просвещенные, за которых можно ручаться, что они ни слова не возьмут на веру, ни слова не скажут против совести, — не побоялись признаться ни в какой трудности и не побоялись никакой борьбы для достижения серьёзно поставленной себе цели».

Грустно читать эти прекрасные слова. Грустно — потому что, писал ли Ленин вот эту должностную характеристику членов наркомата РКИ, или портрет будущего председателя Госплана, он писал это с себя, умницы, специалиста и аскета с чрезвычайно развитым чувством долга. Чтобы осуществить на практике то, что спланировал арестант правительственной резиденции в Горках, нужно было только одно — его выздоровление от тяжкой болезни. Но этому не суждено было случиться.

Его преемники не имели этих качеств в комплексе, зато обладали многими другими, и часто без меры. Идея гражданского общества не была им близка, а ведь именно ее вынашивал Ленин, ставя под тотальный контроль и госаппарат, и партаппарат. Но совершают революцию одни, а плодами ее пользуются другие. Ленин знал этот малосправедливый закон. Мог ли он с ним примириться? Ему, с его-то энергией и всепроникающей мыслью, не хватило, может быть, каких-нибудь двух — «отцовских!» — лет, чтобы поставить страну на нужные рельсы…

Надо ли здесь сравнивать былое с сегодняшним, надо ли приводить примеры и истоки российских катастроф? И разве отрицал он возможность потери власти? «Мы должны проявить в величайшей степени осторожность для сохранения нашей рабочей власти…»