Смерть тоже ошибается…

— Для начала он должен дать нам мотив. Тебе не нравится версия, что преступник — сумасшедший, и Вайссу тоже, значит, он не сумасшедший. Но если и нет, мы все равно не знаем, по какой причине он совершил преступления. Насколько нам известно, ни одно из этих преступлений не принесло никому никакой выгоды. Разве что — и мы пока не нашли ничего, что бы это подтвердило, — кто-то затаил злобу на Лона с давних времен.

— Эд, вражда как мотив мне не нравится. Люди убивают в приступе ярости, но это не тот случай, потому что данное убийство спланированное. Кто-то что-то с этого получил. Ты прав, недостающий фрагмент укажет нам на мотив. Что еще?

— Он должен объяснить эту странность с ростом жертв. Они все, черт побери, были одного роста. Вот что…

Я снова уставился на записи. Они по-прежнему ничего не означали.

— Парень, из нас двоих хорошая память у тебя. Закрой глаза и поразмышляй. Нет, подожди. Очисти разум. Потом возьми эти две зацепки, о которых ты только что говорил: выгода, деньги — и рост, рост лилипута, шимпанзе и ребенка. Думай, вспоминай.

Я закрыл глаза и попробовал. У меня ничего не получалось. Вскоре я покачал головой. Вдалеке раздался свисток поезда.

— Еще раз, Эд, — сказал дядя Эм. — Наш поезд уже совсем скоро, но ты все равно попробуй. Где недостающий фрагмент?

На сей раз я не стал закрывать глаза: смотрел из окна кафе на станцию напротив.

— Я кое о чем подумал, — сказал я. — Но не вижу, как…

— Забудь о «как». Что?

— На следующий день после убийства Лона, когда я находился в Эвансвилле, я читал газету, хотел узнать, что там пишут о прошлой ночи. Помню, там говорилось, что где-то похитили мальчика, за него требовали выкуп в размере пятидесяти тысяч. Это произошло предыдущей ночью, перед тем, как я об этом прочитал, — значит, это была ночь убийства Лона. Мальчику семь лет. Рост подходит. Такой же, как у Джигабу, Лона и Сьюзи. И… пятьдесят тысяч баксов.

— Где это случилось?

Я вспомнил. По коже у меня пошли мурашки.

— В Луисвилле.

Поезд приближался к станции, и я встал.

— Пошли, а то пропустим, — сказал я.

Я сделал несколько шагов к двери, но дядя Эм не сдвинулся с места. Я обернулся. Он все еще сидел за столиком, широко раскрыв глаза, словно увидел привидение.

— Дядя Эм! — позвал я. — Пошли.

Он медленно повернулся и произнес:

— Ты иди, парень. Я тебя догоню. Завтра.

Я не понимал, что происходит. У него на лице застыло выражение, подобное тому, которое я увидел, когда встретился с ним впервые, — когда мне пришлось сообщить ему о смерти моего отца — его брата.

Но приближался поезд, замедляя ход, и через минуту он бы уехал без меня, а я мог добраться до Форт-Уэйна вовремя только на нем. Я обещал Рите, что обязательно встречу ее.

Дядя Эм увидел нерешительность у меня на лице и проговорил:

— Убирайся отсюда, черт возьми, или пропустишь поезд. Я же сказал, увидимся завтра.

— Но…

Он взял солонку и сделал вид, будто собирается швырнуть ее в меня.

— Убирайся!

Раздался сигнал отправления поезда.

Я успел на поезд.

Рита была одета в черное. Ей это было к лицу. Кожа казалась белее, а волосы еще больше отливали золотом. Она была похожа на ангела, но не такого ангела, которым хочется восхищаться издалека. Когда Рита смотрела на меня, сидя напротив, в ее глазах мелькали дьявольские искорки, так что мне бы такое и в голову не пришло.

Я упомянул ее отца, и она сказала:

— Не будем об этом, Эд. — Но потом добавила: — Эд, я не хочу, чтобы у тебя сложилось обо мне неверное впечатление. Скажу честно: я не любила отца. Он был… ну, он уже умер, поэтому мне неприятно так говорить, но отец был не очень хорошим человеком. Вел себя жестоко по отношению к моей матери. Нет, я не имею в виду, что он ее бил или что-то подобное. Я даже не знаю, изменял ли он ей, да мне, в общем-то, безразлично, но выпивка была для него важнее, чем она или я. Думаю, мать не бросала его только из-за меня, чтобы у меня был дом. Свой доход у нее был небольшой. Этим она оплачивала страховку и поэтому сделала так, чтобы он не мог ее обналичить. Мама платила за страховку, потому что знала, что скоро умрет. Она умерла от рака, Эд, и, наверное, понимала, что ее ждет, задолго до того, как это произошло. Она…

Я накрыл ее руку своей ладонью.

— Тебе не нужно мне все это рассказывать, Рита, — промолвил я. — Это уже не имеет значения.

— Имеет, Эдди. Я хочу, чтобы ты понял, почему мне было так тяжело, ведь мы долго были порознь и только что снова нашли друг друга. Мне было больно его потерять, поскольку раньше я его не любила. Но потом… когда уже слишком поздно, узнаешь человека поближе. Отец не был плохим человеком, Эдди. Я поняла это, когда каждый день навещала его в больнице. Он просто был слабым во всем, что касалось алкоголя. Но он был моим отцом.

— Не будем об этом, Рита.

— Отец знал, что умрет, понял это сразу после несчастного случая, когда все врачи еще думали, что он поправится. Радовался, что я приехала. Заплакал. А потом я… мне нужно было остаться там, пока все так или иначе не закончится.

— А что насчет Чикаго? Зачем ты туда едешь?