Смерть у стеклянной струи

В этот момент часть ипподрома синхронно подскочила с мощным радостным криком. Краем сознания Морской не без удовольствия отметил, что «матрешка» к ликующим не относилась, и тут же не без сожаления осознал, что Лара верно все разметила в программке. М-да, выигрыш, сделай Морской ставку, а не отвлекаясь на разговоры, мог оказаться неплохим…

Впрочем, теперь все это было не важно.

– Пойдем, тут шумно и обидно, – подумав о том же, сказала Лариса, и они устремились к выходу.

Традиция воскресного похода на бега, похоже, была обречена погибнуть, так толком и не возродившись.

* * *

От ипподрома решили прогуляться пешком. Ларисе нужно было по делам в другую часть центра. Путь неблизкий – но время позволяло, и отец согласился ее проводить. Он вообще, похоже, выбрал тактику во всем мягко соглашаться – сумасшедшим ведь не противоречат. Наверное, непросто применять это правило, когда безумные поступки совершает твоя дочь. Когда-нибудь, когда Леночка вырастет и решится на что-нибудь отчаянное, Ларисе тоже нужно будет сделать выбор: ставить палки в колеса, пытаясь защитить ее по собственному разумению, или отпустить, поверив в то, что взрослой дочери виднее, как жить. Лара надеялась, что, как сейчас у Морского, у нее хватит сил и доброты выбрать второе.

Отца хотелось похвалить, но как-то прямо не поворачивался язык.

– Сильно расстроился? – осторожно спросила она вместо этого.

– Есть немножко, – кивнул Морской, ускоряя шаг.

С детства привыкшая приноравливаться под стремительную походку отца, Лариса легко опередила его на полшага и незаметно заглянула в лицо. Высокий лоб, чеканный гордый полупрофиль, миндалевидные полуприкрытые глаза – как всегда, когда он был чем-то недоволен, но пытался сдержаться и не выдать себя гневным взглядом, – и страшные мешки под глазами. За последний год Морской, конечно, очень сдал, но все еще оставался импозантным и, как говорили, «видным мужчиной».

– А как дела на фабрике? – Лариса решила разрядить обстановку.

– Все путем, но скучно, – пожал плечами отец. – «Джордж из Динки-джаза» больше не попадался.

На нынешней работе Морскому приходилось отсматривать киноленты про успехи производства или про очередное собрание какого-нибудь завода. Причем смотреть надлежало внимательно: брак мог всплыть на любой минуте, и его необходимо было задокументировать. Но иногда попадались приятные смены. Например, когда фабрика копировала развлекательные картины для кинотеатров. Лариса с жадностью выспрашивала малейшие подробности сюжета, пытаясь выяснить, похожа ли картина на культовую «Серенаду Солнечной долины», или и говорить о ней в приличной компании не стоит.

– Ты расскажи все толком, – вернулся к наболевшему Морской. – Кто вас завербовал? Им можно вообще верить? Что нужно взять в дорогу?

Лариса даже не решилась осмеивать его «завербовал». Послушно объяснила, что они с Олегом сами напросились, что это правильно и важно. А еще важнее – чтобы отец поговорил с мамой Верой. Ну вдруг и впрямь поможет?

«Шансов, конечно, мало, – думала Лариса. – Но я должна привлечь все возможные меры влияния. Ах, как же все-таки печально, что Женька сейчас далеко…»

Лариса точно знала, что младший брат сумел бы ей помочь. Его ведь мама отпустила без скандалов! Правда, учиться. И не на Север, а наоборот. Едва в 1944-м в Одесской мореходке объявили прием, Женька сказал, что станет капитаном дальнего плавания и ушел в самостоятельную жизнь. Капитаном, правда, он не стал – писал, что это впереди, но жизнь свою с морем связал крепко. С одной стороны – хорошо, с другой – Ларисе теперь приходилось привлекать бедного папу Морского к задачам, с которыми Женька справился бы куда легче. Он всегда знал, как подобрать ключ к сердцу матери.

– Каким путем пойдем? – спросил отец, когда они остановились у развилки. – Я знаю минимум три тайные тропинки и две дороги. И на каждой есть на что посмотреть и про что рассказать…

– Только не через кладбище[3]! – попросила Лариса.

– Боишься ограбления? – не совсем верно понял Морской. – Согласен… Там, говорят, сейчас раздолье для бандитов.

– Да нет, – отмахнулась Ларочка. – Что с нас брать? Не тронут. Я знаю, что так ближе, и с тех пор, как мародеры разломали забор, стало удобно так срезать путь… Но у надгробья я, конечно, разревусь, а мне еще с людьми сейчас встречаться…

К бабушке Зисле и дедушке Хаиму, могила которых, так уж получилось, располагалась в самом проходном месте закрытого год назад и потому теперь неохраняемого и многолюдного Первого городского кладбища, Ларочка хотела зайти перед отъездом отдельно.

– Я им попозже поклонюсь.

– Как скажешь. – Тут Морской не удержался от укола: – Обоим Хаимам кланяться будешь?