Смерть в белом галстуке. Рука в перчатке

– Я бежал так, как не бегал со времен моего детства в Гренобле, бежал, преследуемый этим голосом, без сомнения, предлагавшим домчать меня до Даунинг-стрит быстрее ветра. Слава Богу, туман сгустился. Я перешел на шаг и все шагал и шагал, тщетно высматривая такси. Позади я услышал шум машины и спрятался в тень. Роллс-ройс проехал мимо. Я выполз из своего убежища. Наконец-то такси! Оно приближалось сзади. Были видны только два смазанных пятна от фар. Потом я услышал голоса, но неотчетливые. Такси медленно подъехало ко мне. Занято! Mon Dieu, что за ночка! Я пошел дальше, твердя себе, что рано или поздно должна подвернуться свободная машина. Ничуть не бывало! К этому времени, полагаю, последние гости уже разошлись. Было уже почти утро, и все такси, что мне попадались, были заняты. Я прошел от Белгрейв-сквер до Кадоген-гарденс и, уверяю вас, дорогой мистер Аллейн, никогда не получал большего наслаждения от прогулки. Я чувствовал себя пожилым арлекином, ищущим приключений. Но таковых я не нашел, даже самого пустякового.

– Если только я сильно не ошибаюсь, – сказал Аллейн, – вы едва-едва избежали его. Впрочем, приключение, пожалуй, не самое подходящее слово. Мне кажется, мимо вас, стороной, прошла трагедия, сэр Дэниэл, и вы не распознали ее.

– Да, – согласился Дэвидсон, и голос его упал. – Пожалуй, вы правы. Это не так уж забавно в конечном счете.

– Что касается того такси. В какую сторону вы повернули, когда сбежали от леди Лорример?

– Направо.

– Какое расстояние вы пробежали, когда услышали такси?

– Не знаю. Почти невозможно судить об этом. Пожалуй, ярдов четыреста. Недалеко, потому что я останавливался и прятался от леди Лорример.

– Вы сказали нам, что слышали голоса. Вы узнали их?

Дэвидсон помедлил, задумчиво глядя на Аллейна.

– Я отдаю себе отчет в том, насколько это важно, – проговорил он наконец. – Боюсь ответить, мистер Аллейн. Могу только сказать вам, что когда голоса – слов я не разобрал – донеслись до меня сквозь туман, я сначала подумал, что один из них женский, а потом изменил мнение и решил, что он принадлежит мужчине. Это был высокий мужской голос.

– А другой?

– Тот был явно мужской.

– Можете вы вспомнить что-нибудь еще об этом эпизоде – все, что угодно?

– Ничего. Кроме того, что когда такси проехало мимо, я отметил, что его пассажиры – мужчины.

– Понятно. Вы не откажетесь подписать свои показания?

– Об эпизоде с такси? Разумеется.

– Не скажете ли мне, кто еще оставался в Марсдон-Хаусе, когда вы уходили?

– После той шумной компании, что вышла вместе со мной, очень мало кто. Дайте подумать. Был там один очень пьяный молодой человек. По-моему, его имя Персиваль, и когда я уходил, он вышел из буфета и направился в гардеробную. Был кто-то еще. Кто же это был? Ах да, та странная маленькая леди, которая, по-моему, чувствовала себя как рыба, выброшенная на берег. Я видел ее и раньше. Совершенно заурядная, и никто не обратил бы на нее внимания, если бы она почти постоянно не находилась одна. Еще на ней были очки. Это все, что я могу о ней рассказать… кроме разве что… да, я видел, как она танцевала с лордом Робертом. Теперь я вспомнил, что когда он спускался по лестнице, она смотрела на него. Должно быть, чувствовала к нему что-то вроде благодарности. Она была бы трогательна, не выгляди такой бесстрастной. Я бы не удивился, если бы она была в этом доме лицом подчиненным. Быть может, какая-нибудь бывшая гувернантка Бриджет или компаньонка леди Каррадос. Кажется, я и сам приободрил ее во время вечера. Где же это было? Не помню!

– Бал имел большой успех, полагаю?

– Да. Леди Каррадос родилась под звездой гостеприимства. Мне всегда представляется непостижимым, почему один бал имеет грандиозный успех, а другой – с тем же самым оркестром, тем же наемным устроителем и теми же самыми гостями – оборачивается столь же грандиозным провалом. На сей раз леди Каррадос была, пожалуй, в невыгодных условиях.

– Вы имеете в виду то, что она неважно себя чувствовала?

– Так, значит, вы и об этом слышали. Мы старались не афишировать это. Да, как все эти матери, она перенапряглась и перенервничала.

– Она беспокоилась о чем-то конкретном? – спросил Аллейн и, увидев удивленно вскинутые брови Дэвидсона, пояснил: – Я бы не спрашивал, не будь это важно.

– Признаться, не понимаю, какую связь легкое недомогание леди Каррадос имеет со смертью лорда Роберта. У нее нервное истощение, и она с трудом переносила груз своих обязанностей. – Обращаясь как бы к самому себе, Дэвидсон прибавил: – Случившееся также не прибавит ей здоровья.

– Видите ли, – пояснил Аллейн, – в делах такого рода нам приходится искать любое отклонение от привычной нормы. Согласен, что данное отклонение кажется совершенно не значимым. Как, увы, и многие другие факты, которые мы вытаскиваем на свет божий. Если не удается увязать их с делом, они отбрасываются. Таков порядок.