Смерть в медовый месяц

Они стояли у северной стены парка в двадцати ярдах от главных ворот. Ключ от ворот парка скорее символизировал статус владельца, чем использовался по назначению. Лишь один глубокий старик в черном костюме и бордовом галстуке-бабочке сидел в парке, погруженный в чтение «Уолл-стрит джернел». Губы его шевелились, словно он читал вслух. Они ждали, когда же он уйдет, но старик словно прилип к скамейке. Прошло полчаса, прежде чем к воротам подошла женщина, опрятная старушка в сером твидовом костюме. На кожаном поводке она вела шотландского терьера. Ворота она открыла своим ключом, вошла в парк, ворота захлопнулись.

В парке женщина провела двадцать минут, прогуливая терьера от одного дерева к другому. Маленькая собачка отмечалась у каждого. К воротам старушка и Дэйв с Джилл направились одновременно. У них и встретились. Старушка открыла замок, и Дэйв распахнул ворота, любезно предлагая ей пройти. Джилл не замедлила восхититься собачкой. Терьер завилял хвостом. Едва старушка и собачка вышли на улицу, Джилл прошмыгну в парк, а Дэйв уже последовал за ней, когда его остановил голос старушки:

— У вас, конечно, есть свой ключ.

— Я забыла его дома, — Джилл обворожительно улыбнулась. — Мы живем напротив, — она указала в сторону дома Уошбурна.

Старушка посмотрела на них, покачала головой.

— Нет, вы там не живете.

Терьер дергал поводок, как бы говоря, что пора идти, но старушка не сдвинулась с места.

— Молодежь редко увидишь в этом парке. Это же просто варварство, огородить такое чудесное место, не правда ли? В мире так много заборов и так мало парков. Иной раз, я думаю, что только Дункан, — она кивнула на терьера, — использует этот забор по назначению. Поливает его вместо дерева. Вы не живете в этом районе, так?

— Ну…

— Судя по вашему выговору, вы не коренные нью-йоркцы, — она покачала головой. — Посидеть в таком парке, немного отдохнуть — одно удовольствие. Вы, разумеется, женаты. Носите обручальные кольца, причем одинаковые. Да и без колец видно, что вы женаты. Приехали в Нью-Йорк, решили посидеть вместе в парке… — старушка улыбнулась. — наверное, у вас медовый месяц. Через год или два совместной жизни парки вам надоедят, будьте уверены. А может, и общество друг друга.

— Надеюсь, что нет, — подала голос Джилл.

Улыбка старушки стала шире.

— Я тоже на это надеюсь, дорогая. Добро пожаловать в парк. Когда мой муж ухаживал за мной, мы часто гуляли на Вашингтон-сквер. Но это было очень давно. Я ведь древняя старуха, не так ли?

— Совсем нет, — заверила ее Джилл.

— Спасибо за доброе слово, милочка. Но я действительно старуха. И ухаживали за мной в стародавние времена. Как я понимаю, с тех пор Вашингтон-сквер сильно изменилась. Эти молодые люди в кожаных куртках, бородатые, с гитарами. Может, это аргумент в пользу заборов и ворот. У любой медали есть две стороны. Я глупая старуха, не так ли?

— Отнюдь.

— Наслаждайтесь парком, — женщина улыбнулась. — И общением друг с другом. И не старейте очень уж быстро, если вы позволите дать вам совет. Давать непрошенные советы — одна из немногих привилегий, оставшихся у стариков, знаете ли. Не старейте слишком быстро. Старость — не радость. Лучше, конечно, быть старым, чем мертвым, но больше сказать в пользу старости нечего.

Железные ворота захлопнулись. Женщина засеменила к перекрестку, дождалась, пока вспыхнет зеленый свет, вместе с терьером перешла улицу.

— Мы обманули ее, — нарушила молчание Джилл.

— Это точно.

Оки зашагали к скамье по тропинке, проложенной вдоль забора. Вот и дом Уошбурна. Швейцар у двери.

— Мы обманули ее, — повторила Джилл.

— Старушку? Как же?

— Она приняла нас за милую молодую пару. Наверное, мы таковой и были, — она отвернулась. — А вот сейчас наверняка — нет, — добавила она.

Скамья стояла в тени двух больших вязов. В парке воздух был чище и прохладнее, чем на улицах города. Очи сидели, прижавшись друг к другу, у их ног начиналась зеленая лужайка. Через прутья забора они смотрели на роскошные жилые дома. Вокруг царила идиллия. Тишина и спокойствие заставляли забыть, зачем они здесь, почему. Словно старушка оказалась кругом правой. Молодожены, решившие уединиться на несколько мгновений в жаркой и душной суете Нью-Йорка.

И лишь другие образы позволили ему собраться. Пять пуль, посланных одна за другой в голову Джо Корелли. Профессиональные удары, свалившие его с ног. Бесстрастное изнасилование Джилл. Холодная ярость, приведшая их в Нью-Йорк. Карл, телохранитель Лублина, сначала поверженный на пол, потом убитый.

Нести наблюдение всегда нелегко. Куда проще действовать. А тут сидишь и ждешь, чтобы что-то произошло. Но беда в том, что ничего не происходило.