Смерть в Париже

Оказались в квадратном глухом дворике. Но Гусаков ринулся между стен. Там имелась щель шириной в среднее человеческое тело.

— Каблук, блин! В собачье говно вляпалась!

— Быстрее! Хватит ныть!

Стараясь не вмешиваться в их диалог, я протиснулся в спасительный проход, не догадавшись снять сумку с шеи, застрял, выдохнул воздух, стал делать шаг за шагом, вляпался вслед за мадам в уже названное говнище.

Вылезли в темный переулок.

— Ты меня для этого сюда затащил?! — не унималась мадам.

— А ты хочешь пулю в лоб?! Мать твою мать! — не выдержал мсье.

Мадам помолчала и ответила, успокоившись:

— Не хочу.

— Прости, милая, — добавил Гусаков.

— Хватит вам! — теперь уже я не выдержал. — Уходим мы или нет?

— Он кто? — Мадам смотрела на меня обиженно и подозрительно.

— Не успел познакомиться, — ответил мсье.

— А я его знаю, — узнала меня мадам.

— Уходим. — Теперь уже Гусаков не хотел слушать. — Будет время разобраться!

С соседней улицы донеслась сирена полицейской машины. Мы пробежали темными переулками подальше и остановили свободное такси. Сели втроем на заднее сиденье, и тачка тронулась. Возле Северного вокзала тачку отпустили и взяли другую. Такси понеслось куда-то на северо-запад. Мы ехали молча, только мадам бросала на меня обиженно-любопытные взгляды. От ее каблука и от моей подметки попахивало не лучшим образом. Да, жизнь может быть разной, а дерьмо всегда одно и то же.

Город отступил, и мы понеслись по скоростной дороге на уровне черепичных крыш. С обеих сторон трассы продолжались окраины. Они были неубедительны, такие же, как и в любом другом городе. Так мне думалось. Нет, я не думаю об этом. Так реагировала ленивая мысль.

Гусаков сказал что-то по-французски, и водила, кивнув, скоро свернул с трассы и, покружив по улицам, остановился возле заурядного здания с махоньким палисадником перед окнами. Но это оказался не тот дом, в который мне предстояло попасть.

Такси улетучилось. Когда оно скрылось за углом, мы прошли еще два квартала. Этот другой дом мало чем отличался от первого. Правда, перед ним темнота казалась еще гуще и отсутствовал палисадник. Мсье открыл ключом парадную дверь и ступил внутрь. Вслед за Гусаковым зашли мадам и я. Гусаков зажег свет в коридорчике, а женщина, сбросив туфли, сказала:

— Пойду-ка я в душ, — и ушла.

В конце коридорчика начиналась лестница. Она вела на второй этаж, где, похоже, и находилась ванная. Я тоже сбросил вонючие ботинки и посмотрел на Гусакова вопросительно.

— Снимай плащ и пойдем в гостиную разбираться, — сказал он.

Снял и зашел, сел на стул. Ножки скрипнули. И мои, и стула. Огляделся. Два окна в комнате, занавешенные гардинами. Засохший фикус в цветочном горшке — ох уж мне эти горшки и фикусы! Мебель неказистая — вне времени и пространства, всех времен и народов: кожаный диван с потертой обивкой, круглый стол без скатерти, ходики на стене не ходят, телевизор в углу на тумбочке.

Мы сидели у стола и разглядывали друг друга. На фотографии Гусаков был со щетиной, и тогда в кафе — тоже. Но сегодня утром он побрился. И я побрился. И у него, и у меня щетина к вечеру снова проклюнулась. Его рука… И моя рука… Через секунду мы уже сидели наставив друг на друга стволы. Мой ствол покороче, его подлиннее. В моей обойме где-то половина пуль женского рода, и в его тоже.

— Проверка бдительности, — усмехнулся мсье и положил пистолет на стол. — Прошу прощения. Нервы.

И я положил «Макарова». Не такой уж он рыхлый, как показался при первой встрече.

— Давайте знакомиться. Вы кто?

Сумка лежала на диване, и я попросил разрешения. Он разрешил. Я достал из сумки конверт с фотографиями и вынул из конверта ту, которая запечатлела Гусакова и на которой был карандашом начертан его адрес. Положил фотографию на стол.

— Полюбопытствуйте.

Он полюбопытствовал:

— И что это значит?

— Мне вас заказали.

Гусаков вздрогнул и более ничем не выказал своего отношения к моему ответу.

— Так в чем же дело?

— Дело в том, что заказ пришел помимо моей воли. И во Франции я помимо моей воли. С вашей помощью я хотел бы отсюда убраться.

Тыльной стороной ладони Гусаков потер переносицу, заерзал на стуле, спросил вдруг охрипшим голосом:

— А кто заказал?

— Не знаю точно. Человек не успел объясниться. Да и не стал бы. Тут два заказчика скорее всего. Первый заказчик как раз все объяснил хорошо, но не успел заказать. Его не стало. Но он, думаю, вас тоже имел в виду. Это не любители. Это — власть.

Мсье заметно нервничал:

— Мы же договорились давно и со всеми. Я сырьевыми счетами не занимаюсь теперь! — Поняв, что начинает говорить лишнее, Гусаков остановился, еще вопрос задал: — Заказ только на меня был? Это важно знать.

— Нет, — ответил я честно.

Ему стало заметно легче.

— На кого еще?

— Отвечать обязательно?

— Я и так знаю! Если это не Габрилович сделал, то вам еще и Габриловича заказали.

Мне осталось только пожать плечами и согласиться:

— Да. Я в ваших нюансах не разбираюсь.

— Никто не разбирается.

— Что будем делать? Вы мой должник. Мне-то всего и нужно — паспорт с французской визой на какую-нибудь нейтральную фамилию типа Иванов.