Смерть в партере

А уж когда он заговорил на чистейшем литературном русском, медовым каким-то, обволакивающим голосом, то у меня случилось ощущение, что я в каком-то другом мире сейчас нахожусь — нереальном. Нечто подобное я несколько раз в жизни испытывал на балете, когда улетаешь в мир на сцене, забыв про реальный, но здесь даже посильнее унесло… Впрочем, мне довольно быстро удалось вернуться к исполнению служебных обязанностей полицейского, опрашивающего свидетеля, хотя вот в первый раз попользоваться корочкой получилось лишь скомканно — дедушка жестом дал понять, что не требуется её ему предъявлять. Ну ладно, работаем на доверии…

В беседке имелся, само собой, столик с чаем и всякими сладостями, за который меня и пригласили, а девчушка-провожатая с крайне важным видом налила мне ароматного напитка в красивую пиалу. Потрепав же, как он сообщил, праправнучку по головке, прапрадед её отпустил, я же за несколько минут изложил ему суть дела, без особых деталей про остальных подозреваемых, но ситуацию с внучкой Дианой описал весьма подробно, даже можно сказать, красочно. Тяжесть и сложность которой старейший родственник оценил, признав безрадостно, что, действительно, многое на Диану указывает. Однако ожидаемо заверил, что он в такое поверить никак не может — она не убийца, ну как такое можно подумать! Слегка подточил его уверенность мой рассказ про источник этой немалой суммы, и что Диана, получается, уже не в ладах с законом: соучастие в вымогательстве, а то, что она сделала, именно так трактуется уголовным кодексом, — это реальный срок! Правда, про шантаж никто пока не заявлял, но как знать, как знать…

Дедушка помрачнел, но я перешёл к более приятным моментам, заверив, что я тоже не верю, что это Диана хладнокровно убила своего брата. Но, чтобы позицию эту аргументированно доказывать, мне нужно полное понимание всего происходившего, а от него — развёрнутый рассказ и про саму ситуацию в целом, и про события того последнего дня. О чём он неспешно мне и поведал, подтвердив, по сути, Дианину версию, включая их планировавшийся прилёт в Казань, из нового добавив лишь содержание последнего случившегося разговора с Маратом — он звонил убедиться, что всё в силе и сестра сегодня деньги заберёт. С его слов, внук держался вполне достойно, насколько это возможно в такой ситуации, и заверил в который раз, что осознал глубину своего проступка и раскаивается. Но тень на семью он уже бросил, отчего дед с ним сурово общался, о чём сейчас даже сожалел, до некоторой степени: «Все мы под богом ходим, и не нам решать, какой длины наш путь земной — Аллаху виднее. Но когда я смотрю назад, то каждый раз задумываюсь: правильно ли я сам себя вёл, не сожалею ли о словах и поступках… Но нет ответа в этом мире — не дано нам такое знать. Но платить за свои грехи каждый будет, какой бы он веры ни держался…»

На этом содержательную часть нашей встречи мы закончили, однако с полчаса ещё о разном проговорили, пофилософствовали слегка, и я опять ушёл в какую-то нереальность — этот человек обладал некоей магией, позволявшей ему обращаться непосредственно к разуму собеседника. Судя по всему, он там с моим разумом быстро разобрался, отчего выдал в конце тревожный для меня звоночек: улыбаясь, усомнился, что я действительно мент — не похож, дескать, совершенно. Врать прямо так ему в лицо мне совершенно не хотелось, оставалось лишь многозначительно улыбаться, прощаясь…

Нельзя сказать, что я обрёл изрядную толику полезной информации для расследования, но встреча эта получилась совсем нерядовой, а к дедушке Марата с Дианой я стал испытывать благоговейное почтение. И как я уже знал, всё от того же Догонина, он состоял в Совете муфтиев Татарстана и слыл одним из лучших толкователей Корана в республике. При этом при всём беседу со мной старейшина вёл совершенно учтивую, никоим образом не давя статусом. Величественность мусульманина мирно соседствовала с уважением к собеседнику, даже не разделяющему его веру, но пришедшему к нему в дом. Это прилично прибавляло привлекательности его богу, хотя лично я весьма далёк от всех возможных религий, но и не являюсь воинствующим материалистом.

В ГИТИСе, искусствоведческий факультет которого я зачем-то окончил, а теперь много лет уже как а-ля пишу диссертацию, три семестра у нас шёл курс «Мировые религии». Из которого я вынес тот вывод, что базовые постулаты основных церквей плюс-минус одинаковы, а разница кроется в деталях, равно как и дьявол. Какая из них самая миролюбивая, а какая наиболее воинственная, понять, изучив святые книги, вряд ли получится. В современном же мире исламу имидж прилично подпортили всякие джихадистские группировки. Я же после встречи с муфтием стал с ощутимо большим уважением относиться ко всем мусульманам. Ну, кроме полных отморозков, которых в любой религии хватает…