Смерть в пионерском галстуке

Наверное, потому лагерь так и назвали – «Лесной». Или просто лень было долго думать, взяли то, что первое в голову пришло, самое очевидное. Да и выглядел он вполне стандартно, без особых изысков. Построенный наверняка еще в прошлом веке, за прошедшие годы он мало изменился.

Одноэтажные спальные корпуса с двумя огромными комнатами для мальчиков и для девочек и с одной маленькой – для вожатых. Еще крошечная кладовка, в которых хранился всякий инвентарь и чемоданы, и большая застекленная веранда. На ней вполне уместился бы весь отряд, например, на время дождя.

Правда, удобства размещались отдельно в небольших синих домиках с огромными буквами «М» и «Ж» на входных дверях, и душевая была одна на весь лагерь. Но Асю и подобное не смущало.

Остальное тоже как полагается – стадион, такой же, как возле любой школы, клуб с кинозалом, библиотекой и кабинетами для всяких кружков, возле него широкий асфальтовый пятачок для дискотек, открытая концертная площадка со сценой и рядами крашеных деревянных скамеек для зрителей, медпункт. И конечно, столовая.

Кормили тут тоже вполне прилично, хотя Ася и в этом не особо привередлива. Единственное, что она терпеть не могла, – сладкий чай и кипяченое молоко с пенкой. Но в каждом отряде стоял кулер с водой: пей – не хочу. Еще и выдавали на руки каждый день то яблоко, то маленькую пачку печенья или вафель, то коробочку с соком. С голода точно не умереть.

Ребята в отряде подобрались вполне нормальные. Кто-то после шестого класса, но в основном после седьмого, как Ася. И несколько человек после восьмого, вроде Аллы Синичкиной и Никиты Митрохина.

Все быстро разбились на небольшие группы по интересам, но Ася ни к какой из них присоединяться не торопилась.

Что это за дружба на три недели? А для приятельских отношений сильно сближаться необязательно. Тем более ей всегда нравилось в одиночку – что хочешь, то и делаешь, ни под кого не подстраиваясь. А если очень надо чем-то поделиться, так у нее на этот случай дневник был.

Ася его специально с собой привезла. Когда выдавалась возможность, она уходила куда-нибудь подальше от посторонних глаз и писала, иногда рисовала. Или после отбоя, сидя в кровати. Света уличного фонаря, торчащего как раз напротив окна, ей вполне хватало. Еще и особый настрой возникал: почти все вокруг спят, ни о чем не подозревают, а ты сидишь такая в полутьме и записываешь свои мысли и впечатления. И совсем немножечко страшно и тревожно – а вдруг кто-то незаметно подкрадется и подсмотрит. Хотя незаметно точно не получится.

Вожатые им тоже достались ничего: деятельная, шумная, вполне справлявшаяся за двоих Ксения Олеговна и молчаливая, почти незаметная Лилия Дамировна. Но по имени-отчеству их почти никто не называл, в основном просто – Ксюша и Лиля. Да и остальные взрослые оказались вполне адекватными, а единственным человеком в лагере, который по-настоящему напрягал, была старшая вожатая Елена Михайловна.

Говорили, это именно ее идея, чтобы в «Лесном» было все как в стародавние времена: горнист, барабанщики, соревнование между отрядами и прочее, и прочее. Даже галстуки красные выдавали. Будто сейчас не начало двадцать первого века, а времена бабушкиного детства, когда все дружно маршировали и активно строили… социализм, что ли?

Строили – не достроили. Зато понавтыкали везде статуи бравых и гордых пионеров, и теперь те возникали в темноте белыми призраками в самых неожиданных местах. И ведь сохранились, ничего с ними не сделалось. Действительно, на века. Как египетские пирамиды.

Да и сама Елена Михайловна тоже возникала в самых неподходящих местах. И в самое неподходящее время. Не сиделось ей в своем кабинете, вечно шныряла по территории, совала нос куда не следовало. Бдила – все ли вокруг идеально и правильно. А если находила что-то несоответствующее, нет, не орала, а шипела, словно змея, и жалила. И всегда старалась зацепить посильнее, а то и опозорить перед всеми, чтобы впредь неповадно было. Не смущаясь, целила в самое больное. Специально.

Ася убедилась в этом, когда через несколько дней после начала смены у Шептунова пропал мобильник.

Телефоны выдавали каждый вечер. Точнее, все, кто хотел позвонить домой, могли их взять. А остальное время мобильники хранились в комнате вожатых, в ящике, запираемом на ключ.

Вот Шептунов и взял, позвонил, потом бросил на кровать и убежал по делам, а когда вернулся, телефона на месте уже не было. Сначала он подумал, что Ксюша или Лиля увидели и забрали к себе в вожатскую, но те в это время в корпус даже не заходили. Хотя они честно проверили тот самый ящик, но, конечно, пропажи там не нашли.

Тогда уже не осталось никаких вариантов, кроме одного – телефон кто-то стащил. Украл. А это уже ЧП, которое Елена Михайловна не могла оставить без внимания.

Она собрала весь отряд на веранде, несмотря на то что вот-вот должна была начаться дискотека, и, переводя строгий взгляд с одного на другого, вещала: