Смерть в рассрочку

— «Я должен вместе с тем сказать, что освобожденные Красной Армией американские военнопленные находятся в советских лагерях в хороших условиях, во всяком случае, в лучших условиях, чем бывшие советские военнопленные в американских лагерях, где они были частично помещены вместе с немецкими военнопленными и где некоторые из них подвергаются несправедливому обращению и незаконным стеснениям, вплоть до побоев, о чем уже не раз сообщалось американскому правительству».

Последние строки Сталин диктовал с металлом в голосе и довольно суровым видом. Видимо, поэтому также строго он продиктовал и следующее письмо.

— «Лично и секретно от премьера Сталина премьер-министру господину Черчиллю.

Получил Ваши послания.

Что касается британских военнопленных, то у Вас нет оснований беспокоиться о них. Они находятся в лучших условиях, чем находились советские военнопленные в английских лагерях, где они в ряде случаев подвергались притеснениям, вплоть до побоев. Кроме того, их нет уже в наших лагерях — они находятся на пути в Одессу для поездки на родину…» Дату поставите завтрашнюю, — обратился он к стенографисту.

Тот кивнул и бесшумно вышел.

Сталин снова подошел к столу с разложенными на нем газетами.

— Глубокая заноза — эти пленные, — сказал он. — Боюсь, что чем дальше, тем труднее ее будет извлекать. Одно ясно: без хирургии не обойтись.

IX

АНГЛИЯ. Графство Сарри. Лагерь Кемптон Парк. 12 апреля 1945 г.

В довольно большой, уютный зал, где кроме круглого стола и строгих стульев множество мягких кресел, журнальных и сервировочных столиков, входит группа английских и советских офицеров. Они улыбаются, обмениваются дружескими репликами, разливают по рюмкам виски и водку. Слегка выпив и закусив, офицеры рассаживаются вокруг стола. Убедившись, что все стулья заняты, слово берет немолодой, спортивного вида английский офицер.

— По Гринвичу сейчас двенадцать ноль три, — взглянул он на часы. — Прошу занести в протокол, что именно в это время началось первое заседание англо-советской комиссии по проблемам советских военнопленных. С английской стороны комиссию возглавляю я, полковник Файербрэйс, с советской — генерал Ратов, — слегка поклонился он русскому коллеге. — Наша задача: определить, кто из военнопленных является гражданином СССР, а кто — подданным другого государства. Нам удалось прийти к соглашению, что мужчины и женщины, которые до 1939 года проживали на территории Литвы, Латвии, Эстонии, а также Западной Украины и Западной Белоруссии, имеют право не считать себя гражданами СССР.

Генерал Ратов скептически усмехнулся, хотел было что-то сказать, но передумал и утверждающе кивнул.

— Я подчеркиваю, — продолжал Файербрэйс, — они имеют на это право, но не более того. Если латыш или, к примеру, эстонец скажет, что он гражданин Советского Союза, значит, так тому и быть. Иначе говоря, он тут же будет отправлен в лагерь Ньюландс Корнер, а оттуда — на родину. Если же он сможет доказать, что до 1939 года, действительно, жил в Латвии или Эстонии и при этом не хочет возвращаться на родину, его имя будет занесено в особые списки, а просьба остаться в Англии, скорее всего, будет удовлетворена. Так? — обернулся он к Ратову. — Я ничего не напутал?

— Так-так, — подтвердил генерал. — Но он должен предъявить убедительные доказательства.

— Разумеется, — согласился полковник. — Именно для этого в состав комиссии включены эксперты, которые в совершенстве владеют латышским, литовским, эстонским, белорусским, украинским, польским и немецким языками.

— И русским, — добавил Ратов.

— Конечно, — улыбнулся Файербрэйс. — С вашего позволения я бы включил в этот список и английский.

— Вы меня не так поняли, — отпарировал Ратов. — Москвич, уехавший из России в восемнадцатом, говорит совсем не так, как его земляк, покинувший город в сорок первом. Поэтому в состав нашей делегации включен опытный лингвист профессор Денисов, — указал он на добродушного старика с пышной, седой бородой.

— Вот как? — изумленно воскликнул Файербрэйс. — Ваш язык так быстро меняется? А как же Толстой, Достоевский, Чехов, их теперь не понимают? Или переводят на современный русский?

Профессор вопрошающе взглянул на Ратова, тот слегка скривил губы и прикрыл веки. Тогда профессор энергично протер очки и победоносно бросил их на переносицу.

— Среди вас есть говорящие по-русски? — спросил он.

Многие утвердительно кивнули.

— Тогда скажите, что такое Кровавая Мэри? И можно ли с ней пообщаться в Сандунах? Заодно припомните, сколько стоит свидание с Аннушкой.