Смерть в стекле

Первыми подняли тревогу голуби. Словно по команде, они разом взмыли ввысь, слившись в единое воркующее облако. Воро́ны проводили их взглядами и полетели следом, затмевая солнце, которое будто внезапно поглотила ночь. За ними вспорхнули во́роны, грачи и галки (так что во всем Лондоне из черных птиц не покинули своего места только те, что жили на мельнице Прадо, поскольку они ни при каких обстоятельствах не расставались с химиком). Потом устремились прочь вьюрки, скворцы, воробьи, певчие дрозды, зарянки и синицы. Все улетели – судорожно махая крыльями, трепыхаясь в воздухе, с паническим блеском в глазах. Но водоплавающие птицы остались: лебеди, утки, цапли и журавли, камышницы, бакланы и поганки. Только теперь к ним еще присоединились огромные разбойничьи стаи чаек. А также качурки, кулики-сороки и фрегаты, коростели, зуйки и чибисы. На колонне Нельсона восседает буревестник, на здании парламента ссорятся кайры. Крыши домов облюбовали моевки, по Ковент-Гардену расхаживают олуши.

Может быть, водоплавающие птицы принесли на своих крыльях морские бризы и ветра из районов с влажным климатом, ибо мгла начала рассеиваться и ненадолго выглянуло солнце. И воздух озарился, восхитительно засиял: пылинки сажи блестят, дым радужно переливается, над лондонцами светится прозрачная пелена тумана, сотканная из непролитых дождинок.

Даже водители омнибусов, осадив лошадей, задирают головы вверх.

Пожалуй, это даже и к лучшему.

Потому что под Лондоном, под его тротуарами и мостовыми, под садами и дворами начинают клокотать и бурлить выгребные ямы и клоаки. Вода поднимается, затопляя кульверты. И поколения подземных мусорщиков смывает в мгновение ока. Потоки нечистот вырывают у них из рук фонари, тару, инструменты. Они барахтаются в темноте, их крутит и подбрасывает, уши, глаза и рты забивает чем-то невообразимым.

Подземные водотоки Лондона пробуждаются!

Уолбрук, угрюмый Тайберн, Флит, Эффра – поруганные, искривленные, проклятые, погребенные притоки Темзы. Некоторые – не более чем заиленные ручейки; другие – широкие и длинные, растекающиеся в разные стороны рассадники болезней. Все начинают вспучиваться и разливаться. Возле каждого жилища в бочках колышется дождевая вода, лужи и пруды пузырятся, жидкое содержимое ведер и лоханей взбаламучивается.

Налейте чашку чая, и вы увидите в ней волнение.

* * *

Теперь, когда дождь утих, в умытой небесной выси над Хаунслоу-Хит мечутся взбудораженные чайки. Они крикливо переругиваются, кружа над шагающей по пустоши Брайди Дивайн. Пусть сейчас здесь нет виселиц и грабителей, но разбойничий запашок не выветрился, отмечает она, хотя с краев на пустошь уже начинают наползать новые селения.

Рядом с Брайди вышагивает в дорожном плаще и капоре Кора Баттер – весьма заметная фигура, что, в общем-то, немудрено: двухметровую служанку трудно не заметить. Она идет, решительно стиснув зубы и сурово сдвинув ощетиненные брови. Кора по природе своей воительница: сама на драку не напрашивается, но всегда готова к ней.

Брайди побоялась бы задирать Кору.

Сейчас она рада, что грозная Кора ее сопровождает. Ибо Лестер Лафкин имеет славу беспредельщика и не жалует вопросы, касающиеся его сомнительной деятельности. И Брайди благодарна подруге, ведь посещение цирка наверняка вызовет у Коры тяжелые воспоминания о ее мучительном прошлом.

По другую руку от Брайди ступает покойник – мерцающий силуэт в водянистом воздухе. Цилиндр его сдвинут на затылок, лицо обращено к солнцу, тепла которого он не ощущает.

Сзади на некотором удалении семенит мужчина, который следует за ними от самой Денмарк-стрит. В Лондоне ему удавалось смешиваться с толпой, но на открытой местности никак не спрячешься.

– За нами хвост, – произносит Брайди. – Не показывай, что мы его заметили.

Кора и Руби оборачиваются.

– Да, сзади мужик, несется чуть ли не вприпрыжку, – докладывает Руби.

– Подозрительный тип с подозрительными намерениями, – выражает свое мнение Кора.

Брайди бросает взгляд через плечо: она склонна согласиться с обоими. Их преследователь – приземистый мужчина с грушеобразной фигурой и довольно широкой задницей. Он не отстает от них всю дорогу, что делает ему честь, ибо любой, кто хочет поспеть за длинноногой Корой, должен уметь ходить быстро. Мужчина снимает котелок и вытирает лоб, от которого у него начинается лысина, прикрытая редким пушком. Слюнявый тип, такие обычно склонны фырчать и храпеть. Нос луковицей выдает в нем пропойцу, любителя самых разных крепких напитков.

– Может, встряхнуть его как следует?

– Не спеши, Кора, – улыбается Брайди. – Подождем и посмотрим, как он себя поведет.

– Это точно будет кто-то из людей инспектора Роуза. Бобби в штатском.

Руби кивает.

– Скажи ей, что она права. Бобби, как пить дать, с заплетающимися ногами. Проворством не отличается.

Кора толкает Брайди в плечо.

– Он послал его присмотреть за вами. Ваши расследования могут навлечь на вас опасность, а инспектор переживает за вас. Он вам симпатизирует.