Смерть за стеклом

Иногда среди пустой болтовни и нескончаемых пауз, которые составляли теперь львиную долю их общения, вспыхивал стоящий разговор. Но такие «передышки» длились недолго.

— Кто верит в Бога? — спросил Джаз, когда они уселись за обеденный стол и принялись за спагетти «болоньезе». Он думал о Дервле, о небесах и об аде и поэтому задал этот вопрос.

— Я нет, — отозвался Хэмиш. — Я верю в науку.

— И правильно, — подхватил Гарри. — Религия хороша для карапузов. В том смысле, что им же надо что-то втолковывать.

— А меня интересуют восточные верования, — объявила Мун. — Возьмите Далай-ламу — потрясающе клевый парень. С ним всегда покой и безмятежность. Просто супер!

— Хэмиш, а в какую науку ты веришь? — спросила Дервла.

— Разумеется, в теорию большого взрыва, — важно ответил тот. — Теперь такие мощные телескопы, что можно видеть окраины вселенной и зарождение времени. И до нескольких секунд определить, когда все началось.

— А что было до того, когда все началось? — поинтересовалась Мун.

— Все задают такой вопрос, — хмыкнул Хэмиш.

— Интересно, почему?

— Давай, давай, Хэмиш, — подначивал Джаз. — Раскалывайся, что было до того.

— Ничего, — торжественно произнес он. — Даже меньше, чем ничего. Ни пространства, ни времени.

— Вроде как здесь, — рассмеялся Джаз.

— Туфта это все. Хреномуть.

— Это наука, Мун, наука, располагающая точными данными.

— Не понимаю, о чем вы спорите, — вмешалась в разговор Дервла. — Можно принимать теорию большого взрыва или любую другую идею, и это не противоречит существованию Бога.

— Значит, ты в Него веришь?

— Как тебе сказать? Наверное, не в Него. Не в старика с бородой, который сидит на облаках и мечет на землю громы. Мне кажется, я верю в нечто, но не признаю организованной религии. Мне не требуется строгих правил и установлений для того, чтобы общаться с тем Богом, которого выбрала. Бог всегда с нами, не важно, прочитали мы его книгу или пока еще нет.

Колридж и Триша слушали их разговор в Сети. В последнее время в участке шла постоянная трансляция шоу «Под домашним арестом».

— Надо было арестовать эту девицу за введение в заблуждение следствия, — проворчал Колридж. — Пусть бы хлебнула строгих правил и установлений.

— А что еще она натворила? — удивилась Триша. — Мне показалось, она вам понравилась.

— Господи боже мой, Патриция, вы слышали, что она сказала: «С тем Богом, которого выбрала». Что за невероятная чушь?

— Если честно, то я с ней согласна.

— Тогда вы такая же глупая и ленивая, как она. Не нам выбирать Бога. Всевышний — это не прихоть. Не Он для нас, а мы для Него.

— Это вы так думаете, сэр...

— В это от века верит каждый философ и искатель истины, возьмите любую культуру, констебль. Всегда подразумевалось, что вера предполагает определенное смирение молящегося. Сознание собственной ничтожности и величия Творца! Но теперь все наоборот! Ваше поколение считает Господа ненавязчивым советчиком, который говорит вам то, что вы хотите, и лишь тогда, когда вам угодно, а в остальное время безмолвствует. Вы придумали убогую веру, чтобы оправдать свою убогую культуру.

— Знаете, сэр, если бы вы жили лет четыреста назад, вы бы стали инквизитором.

Колридж даже опешил.

— Это несправедливо, констебль. Несправедливо и жестоко.

Разговор за столом замер так же внезапно, как и начался, и «арестанты» вернулись к своим невеселым мыслям.

Что же, в самом деле, происходило на воле? Им оставалось только гадать. Оказавшись в центре напряженной драмы, они не принимали в ней никакого участия. И невольно становились детективами, прокручивая в головах собственные версии случившегося, которые иногда выкладывали в исповедальне.

— Вот что, «Любопытный Том», — как-то заявил Джаз. — Я не собирался об этом говорить, но передумал. Обещай, что передашь полиции. Ладно? Может, в этом что-нибудь есть. Я сидел с Келли и Дэвидом в бассейне. Помнится, это было на второй неделе. И Келли что-то шепнула ему на ухо, что его страшно разозлило. Я слышал, как она сказала: «Я тебя знаю». А потом такое ляпнула, ты уж прости, повторю: «Одиннадцатая секс-оргия». После чего парень вообще зашелся.

— Здорово, — проворчал Хупер, присоединяясь к Трише у компьютера. — Мы две недели таращились в экран, чтобы выудить один занюханный ключик, а теперь оказывается, что этот сукин сын с самого начала все знал.

— Ну и хорошо, что не сказал раньше, — дал тебе возможность испытать удовлетворение от выполненной работы.

— Я в восторге!

Возможно, Хупер и не был в восторге, зато пресса испытала просто буйный восторг. Журналисты тоже следили за Интернетом и уже через пять минут выяснили, что такое «Одиннадцатая секс-оргия» и кто такой Борис Хрен. Утренние газеты раструбили пикантную новость. Поклонники «Под домашним арестом» неистовствовали. Ну а Дэвид потерпел окончательный крах.

День сорок девятый

10.00 утра