Смерть за стеклом

Каждая девушка выбрала собственную манеру поведения. Сэлли укладывалась в постель в трусиках и майке. Келли позволяла кое-что подсмотреть, когда резко скидывала рубашку и ныряла под простыню. Мун с удовольствием разгуливала голой перед инфракрасными камерами. А самыми застенчивыми оказались Лейла и Дервла: обе, прежде чем снять белье, кутались в длинные, до пят, ночные рубашки. Заметив это, Джеральдина решила подловить скромниц – где-нибудь в душе или в бассейне, – а потом выставить их сиськи на всеобщее обозрение в воскресной ночной подборке. Нечего нянчиться с глупыми жеманницами. Зачем же еще их вытащили на телеэкран?

В спальне воцарилась унылая атмосфера. Накануне, укладываясь в постели, девушки смеялись и хихикали. А сегодня молчали. Им было тошно от откровений Мун. И не только потому, что они услышали душещипательную историю. Все понимали: страшилка адресована зрителям. Мун завоевывала их симпатии и надеялась удержаться в игре. Приходилось все время помнить, что каждый разговор – борьба конкурентов, которые сражаются друг против друга за любовь публики.

Первой заговорила Мун:

– Кстати, девчонки, все, что я вам наговорила, – враки. Простите.

Комната снова погрузилась в тишину.

– Что ты сказала? – выкрикнула редко выходившая из себя Лейла.

– Не напрягайся, подружка, – спокойно ответила Мун. – Я просто пошутила. Отвлекает от боли в соске.

– Но ты заявила, что тебя пытались изнасиловать!

– А кто теперь так не говорит? Что из того? Взгляните на рекламу – все прелести наружу. Сразу ясно: каждую девку в стране трахают.

– Куда ты клонишь, Мун? – спросила Дервла с еле сдерживаемой яростью.

– Я тебе скажу: решила просто посмеяться. И еще подумала: больно уж наша Сэлли серьезная. Хватит вправлять Келли мозги насчет ненормальных.

– Стерва! – выругалась Лейла.

– Шлюха! – поддержала Келли.

– Идиотская шутка, – заметила Дервла. – Сексуальное домогательство не самая веселая тема разговора.

– Зато славно провели время, – хмыкнула Мун. – Спокойной ночи!

Все замолчали. На этот раз тишину нарушила Келли:

– А как насчет имплантированных грудей? Тоже соврала?

– Нисколько. Я тогда решила, что большие титьки помогут сохранять равновесие на трапеции.

В комнате снова наступила тишина, но Дервле показалось, что она услышала, как всхлипывает Сэлли.

День тридцать третий

5.10 вечера

С момента убийства прошло шесть дней. Сержант Хупер со своей командой продолжал заниматься непосильным делом – изучением глубин неисследованного метража материала. Они усердно искали любой намек на событие, которое могло привести к преступлению. Тяжелое испытание даже для такого фаната шоу «Под домашним арестом», как сержант Хупер, который был типичным среднестатистическим зрителем и надеждой рекламодателя. Хупер являл собой полную противоположность Колриджу. Суперсовременный коп, стильный, самоуверенный представитель двадцать первого века, в мешковатых брюках, в кроссовках, с серьгой в ухе и с серебристым портативным «Макинтошем». Хупер и его приятели не пропускали ни одной передачи реального телевидения, но даже он поостыл, когда получил задание. К счастью, не все семьсот двадцать часов записанного материала поступили в распоряжение полиции. Очень многое ежедневно выбраковывалось редакторами «Любопытного Тома». Однако и оставшегося хватало на сотни часов. Складывалось впечатление, что смотреть записи – все равно что наблюдать, как высыхает краска. С той лишь разницей, что краска когда-нибудь обязательно высохнет. А картинка на экране вечно оставалась сырой.

Хэмиш снова ковыряет в носу. Джаз скоблит задницу.

Девчонки опять занимаются йогой. Гарри качается на тренажере. Гарри подтягивается в дверном проеме. Гарри бежит на месте…

Хупер начинал презирать игроков. И это ему совершенно не нравилось. Во-первых, потому, что не способствовало расследованию. И, во-вторых, потому, что в каком-то смысле они были с ним из одной песочницы. Со схожими интересами и запросами и с откровенным убеждением, что имеют право радоваться жизни. Хуперу совершенно не хотелось перенимать образ мыслей Колриджа, постоянно ворчавшего, что у «арестантов» отсутствует чувство долга, что они не умеют работать и не могут жить в коллективе. Как будто желание получить больше превращает человека во врага общества!

И тем не менее эти типы начинали его утомлять. «Арестанты» ничего не делали – никогда. Но что раздражало еще сильнее – никогда ни о чем не размышляли. Отличительная черта человеческого существа – способность абстрактно мыслить – оказалась на службе у… пустоты.

Хупер мысленно выругался. Он даже думать стал как Колридж.

А ключей к раскрытию преступления все не находилось.

Пока Триша кое-что не обнаружила. Немного, но все-таки.

– Взгляните, сержант, – сказала она, – как шушукаются Келли-кошечка с Дэвидом-сутенером.

– Шушукаются, констебль? Кошечка с сутенером? – тоном Колриджа строго переспросил Хупер, и оба мрачно усмехнулись, вспомнив, что на службе должны выражаться корректно.