Смертельно опасны

Последовали самые разные «да» – от энергичных и усердных до ироничных и сонных. Слива не могла не признать, что поздние тайные сборища негативно влияют на режим сна. Не совсем честно по отношению к ее соратницам, поскольку сама она делала все очень быстро и проходила через любые домашние задания, точно горячий нож сквозь масло, но остальным учеба давалась не так легко. Сейчас, когда она лежала с закрытыми глазами, а ее длинные каштановые волосы веером рассыпались на ковре, прежде мягком и ворсистом, но давно ставшем гладким и блестящим, голосование получилось практически единогласным.

В общем, почти все поддержали Сливу, а от нескольких «нет» она отмахнулась как от не имеющих существенного значения.

– Это возмутительно, – сказала в наступившей тишине Эмма, словно приняла подачу. – Совершенно возмутительно.

Преувеличение, конечно, но никто не стал ей возражать. Преступление Уортона нельзя было назвать вопросом жизни и смерти, но Лига твердо решила, что пришло время положить конец его выходкам.

Дарси сидела на диване напротив длинного зеркала в потрескавшейся белой рамке, которое стояло у стены, и развлекалась со своим отражением – изящными движениями рук плела заклинание, вытягивала его и сжимала, вытягивала и сжимала. Слива не очень понимала, как она это делает, но Дарси специализировалась на магии зеркал. Конечно, она слегка рисовалась, и неудивительно – у нее не так уж часто возникала возможность продемонстрировать свои умения.

Итак, перейдем к безобразному поступку Уортона. В столовой Брейкбиллса всех обслуживали первокурсники, которые потом ели отдельно. По традиции каждый год одного из студентов четвертого курса выбирали на роль сомелье, отвечавшего за вино и все, что с ним связано. Уортон удостоился этой чести – и не без причины. Он действительно хорошо разбирался в винах, во всяком случае, помнил целую кучу названий и знал многое другое. (На самом деле сначала должность сомелье получила другая студентка четвертого курса, носившая забавное имя Медвежонок Клэр, но Уортон публично посрамил ее, когда сумел вслепую отличить «Жигонду» от «Вакераса».)

Однако с точки зрения Лиги Уортон опозорил свое звание, совершив ужасный грех, заключавшийся в том, что он систематически недоливал вино, в особенности студентам пятого курса, которым разрешалось выпивать за обедом два бокала. Он наполнял их лишь на три четверти. И в данном вопросе мнение членов Лиги было единодушным – такое преступление ни в коем случае нельзя спускать виновному с рук.

– Как вы думаете, что он со всем этим делает? – спросила Эмма.

– С чем именно?

– С остающимся вином. Должно быть, он его где-то прячет. Могу спорить, что каждый вечер у него остается лишняя бутылка.

Всего в Лиге состояло восемь девушек, из которых присутствовало шесть, Эмма была самой молодой и единственной второкурсницей, однако не стеснялась высказывать свое мнение при старших. Слива считала, что Эмма сильно преувеличивает собственную роль в Лиге. Ей следовало бы хоть иногда демонстрировать уважение. Ведь только что говорила Слива.

– Ну, не знаю, наверное, сам выпивает, – предположила Слива.

– Ему не одолеть бутылку за вечер, – возразила Дарси.

Она носила прическу с торчащим гребнем в стиле афро семидесятых[49].

– Ну, тогда он это делает вместе со своим дружком. Как там его зовут? У него греческое имя.

– Эпифанио, – сказали Дарси и Челси одновременно.

Челси лежала на диване напротив Дарси, положив белокурую голову на ручку и поджав под себя колени, и без особого энтузиазма пыталась помешать зеркальным фокусам Дарси. Заклинания Дарси требовали большого напряжения и внимания, но портить чужую работу гораздо проще, чем творить что-то свое. Это один из множества недостатков магии.

Дарси нахмурилась и сосредоточилась еще сильнее, отбивая атаки Челси. Вмешательство Челси вызвало легкое гудение, а зеркальное отражение Дарси изгибалось и выписывало диковинные спирали.

– Прекрати, – сказала Дарси. – Ты все испортишь.

– Наверное, вино ему необходимо для какого-то заклинания, – снова вмешалась Эмма. – Ему нужно каждый день его подпитывать, и оно как-то связано с его мужским достоинством.

– Естественно, что же еще может прийти тебе в голову? – заметила Слива.

– Ну, – сказала Эмма, ужасно покраснев. (Ага, я тебя достала!) – Вы же знаете, он такой накачанный.

Челси почувствовала, что наступил подходящий момент, и заставила изображение Дарси рассыпаться на части, а через мгновение его словно затянуло в черную дыру, и оно исчезло, как будто в зеркале ничего и не было – теперь в нем отражался лишь пустой диван с примятой подушкой.

– Ха, – сказала Челси.

– Накачанный еще не значит мужественный, – вмешалась Люси, невероятно серьезная, склонная к философствованию пятикурсница; в ее голосе слышалась горечь собственного опыта.

Толстая, болезненного вида кореянка Люси, скрестив ноги, парила в одном из неровных верхних углов комнаты. Ее темные прямые волосы были длинными, ниже талии.

– Могу спорить, он отдает вино призраку, – продолжала Люси.

– Призрака не существует, – возразила Дарси.