Смертельное шоу

-- Лахудра! -- проскрипел он зубами. -- Таких убивать надо! На хрена мне ее упаковка! Мне товар посмотреть хочется!

Третья девица, словно услышав его стон, станцевала что-то похожее на стриптиз. Но до округлых форм колхозницы в купальнике она не дотянула, и кислота с лица Роберта стекла медленнее, чем хотелось ему.

Когда дошла очередь до Венеры, он сплюнул прямо в проход между столиками и по-сержантски строго приказал Саньке:

-- Топай за мной! Надо занимать точку перед исполнением.

Они пробрались вдоль стены за ширму, стоящую в глубине подиума. Санька по очереди поздоровался с Игорьком, Виталием, чуть коснулся тут же выскользнувших пальцев Аркадия и вздрогнул от неожиданного свиста.

Роберт выглянул из-за ширмы, первым рассмотрел сценку и на правах единственного свидетеля пояснил:

-- Я же сказал, Венерке "бабки" достались! А она даже трусы не сняла... О-о! А мужики свистят, требуют, чтоб второй телке дали! Дубье!

Не сдержавшись, Санька тоже шагнул из-за ширмы. В желтом конусе света подпрыгивала Венера. Бесчисленные точки пыли кружились вокруг нее, как комары. Санька видел ее только со спины и почему-то не верил, что это Венера. В приемной Золотовского она выглядела неприступной богиней. Неожиданно она обернулась, и он увидел ее малиновое лицо. Оно было насквозь пронизано счастьем. Вряд ли из такого моря света она разглядела Санькино лицо, но ему снова стало стыдно, и он перевел взгляд вправо.

Рядом с Венерой стоял седой мужчина. Костюм сидел на его плотном теле, будто нарисованный. Когда он повернулся к Венере и, поздравляя ее, сунул в пальчики конверт, Санька не сдержал вопроса.

-- Кто это? -- спросил он затылок Роберта.

-- Хозяин клуба. Серебровский Леонид Венедиктович.

Столь уважительный тон от Роберта Санька услышал впервые. Можно было подумать, что Роберт на время забыл, что он -- плейбой.

-- Серебровский -- это псевдоним? Как у шефа?

-- Это настоящая фамилия, -- не меняя тона ответил Роберт.

-- А сейчас перед вами выступит супер-группа "Мышьяк"! -- взвизгнул вынырнувший из толпы в свет Децибел.

Его рука заученно легла на голую талию Венеры и медленно поползла ниже, к марле трусиков.

-- А также их новый лидер Саша Весенин! Слушайте шлягер "Воробышек"!

-- Ну чего одеревенел! -- зашипел сбоку Аркадий. -- Пош-ш-шел!

Санькины пальцы с хрустом обжали трубку радиомикрофона. Он выдохнул все, что было в легких, словно именно эти граммы воздуха не давали ему возможность сдвинуться с места, и шагнул в круг света.

Ни Децибела, ни Венеры там уже не было. Свет растворил их, и Саньке на мгновение стало страшно, что и он исчезнет точно так же в этом желтом, горячем, рождающем так много пыли.

С гитарного перебора пошла "фанера", и он еле успел вскинуть микрофон к губам.

-- Во-о-о-робышек-во-о-оробышек! Нахохлилась опять! -- взревел где-то под потолком незнакомый голос.

Санька открывал строго по тексту пересохший рот и никак не мог понять, кто же это поет.

-- Хорошо отмикшировал, -- шепотом прохрипели за спиной.

Слова принадлежали то ли Игорьку, то ли Виталию, изображающих непосильную работу бас-гитариста и клавишника. А может, они вообще принадлежали Санькиным слуховым галлюцинациям. Но только после них он понял, что осталось от его голоса, записанного в студии.

Рыхлый толстяк добавил в него басовых частот, и песня зазвучала по-мужицки грубо, вызывающе. Возможно, звукорежиссеру именно такой привиделась манера исполнения песни, но Саньке вдруг стало нестерпимо стыдно. Еще более стыдно, чем при виде голых девиц.

Когда чужой, с блатными интонациями голос, прогнал припев, Санька вспомнил, что нужно нажать кнопку на микрофоне. Скользкая, как по стеклу плавающая подушечка указательного пальца еле отыскала клятую кнопку. Вдавив ее с брезгливостью, будто это и не кнопка была, а сидящий на микрофоне таракан, Санька спрыгнул, как и учил Аркадий, с подиума и направил пористую грушу в сторону стойки бара.

-- Во-о-оробышек-во-о-оробышек! Не надо уходить! -- впервые за вечер дал он волю голосу.

Двое-трое посетителей клуба, фальшивя и не попадая в тон, подхватили припев, и их голоса тоже взвились к потолку, заполнили зал. Кажется, им это понравилось. Голосов стало больше, еще больше. Они будто бы тянулись к настоящему, только сейчас проявившемуся тенору Саньки, и он вдруг представил, что произойдет, если он не отпустит кнопку. Потом же пойдет "фанера", и только очень пьяный не поймет, что его обдурили.

-- Фуфло у тебя, а не песня! -- вдруг заорал какой-то мужик от стойки бара. -- Р-розовые сопли!

Удивление развернуло Саньку влево. На грибке сиденья-вертушки горой дыбился не просто мужик, а какой-то немыслимый по размерам мужичина. В прежние годы такой бы запросто стал штангистом, а может, даже выиграл бы Олимпийские игры. Сейчас медвежьей силище находилось другое применение. Оно бугрилось в ведерных кулаках мужика, оно жгло взглядом рэкетира.

-- Спой лучче "Дороги к казенным порогам"! -- сумел он заглушить своим басом даже звуки проигрыша. -- Дав-вай, не тормози!