Смертельные игры

— Четыре дня назад через два часа после того, как я разговаривал с вами в банке, в мотель «Говард Джонсон» заявились три типа. Они потребовали, чтобы я про вас забыл и убирался из города. Я не послушался. Сегодня утром вы встречались с мужчиной, приехавшим в черном «линкольне», в пустынном месте, неподалеку от Бранли. Он передал вам нейлоновый мешок, затем начал к вам приставать, но вы ответили ему отказом. Он вас ударил. Он уехал первым, а вы отвезли мешок в банк. «Линкольн» принадлежит мясокомбинату «Люцерно», расположенному в Нижнем Манхэттене, за рулем сидел Чарли Де Лука, сын Сола Де Луки, главы криминального клана Де Лука. Я поехал на мясокомбинат и увидел там одного из той троицы, что наведывалась в «Говард Джонсон». Его зовут Джозеф Путата. Таким образом, просматривается явная связь между Де Лукой и Джозефом Путатой. Я, конечно, не видел, что лежало в мешке, но не сомневаюсь, что деньги. Уверен, что вы отмываете их для клана Де Лука, пропуская через банковскую систему и не сообщая в налоговую службу. А еще я не сомневаюсь, что, если сообщу обо всем, что мне удалось узнать, в полицию, они с удовольствием меня выслушают.

Глаза Карен Шипли покраснели и налились слезами. Она села рядом с котом, сложив руки на коленях. Она ничего мне не сказала, а только твердила: «Вот черт!»

Я пошел на кухню, выключил плиту, чтобы соус не пригорел, затем налил в стакан воды и принес ей. Карен сделала несколько судорожных глотков.

— Те три парня вас выдали. Где еще можно найти таких отморозков? — объяснил я.

— Мне очень жаль. Не думала, что они будут вам угрожать.

— Все нормально. Мне уже и раньше угрожали.

— Я не такая плохая. Мне все это не нравится.

— Знаю. Видел, как вы обошлись с Де Лукой.

Карен Шипли вытерла глаза, затем встала, подошла к трехстворчатому окну и посмотрела на сына. Он продолжал играть в мяч.

— И что теперь будет?

— Не знаю. Но пытаюсь представить.

— В каком смысле? Вы что, ничего не сказали Питеру? — удивленно спросила Карен.

— Нет.

— И полиции тоже?

— Нет.

— Но они же вас избили.

— Я почувствовал: тут что-то не так — и решил разобраться, — ответил я. — Копы имеют дело с законом. Но далеко не всегда законников интересует, что правильно, а что нет. А ведь здесь нельзя подходить формально.

Она тряхнула головой, словно я вдруг заговорил на эсперанто.

— Вы только отмываете деньги? — спросил я.

— Да.

— Какие-нибудь еще преступления? Наркотики, убийства, скупка краденого?

Мой вопрос ее удивил.

— Нет, конечно. За кого вы меня принимаете?

— За человека, работающего на мафию.

Она отвернулась и скрестила руки на груди. Смущенно. Потом взглянула на сына. Мяч громко стучал о землю. Стук-стук-стук.

— Когда я познакомилась с Де Лукой, для меня олицетворением мафии был Аль Пачино. Я тогда работала официанткой на Седьмой авеню в Виллидже, Чарли представил меня своему отцу, старик обещал помочь мне найти работу получше, и я сказала: конечно, спасибо. Про мафию никто ничего не говорил.

— Они никогда не говорят.

— Я приехала в Челам, познакомилась с женщиной, которая была здесь менеджером, и она взяла меня на работу кассиром. Я сняла маленький домик. Начала по вечерам посещать колледж в Бранли. И несколько месяцев не видела Чарли.

— А потом он попросил об услуге.

Она удивленно на меня посмотрела, но промолчала.

— Это был Сол, его отец. Он сказал, что у него возникли проблемы с парочкой деловых партнеров и ему нужно место, куда он мог бы положить деньги. И не могли бы вы открыть для него счет, о котором никто не будет знать, и, возможно, перевести деньги из страны, не сообщая об этом в налоговую.

Она покачала головой и улыбнулась, как улыбаются люди, когда вынуждены признать, что они вели себя глупо и их просто-напросто поимели.

— Неужели так очевидно?

— Вы не думали о том, что совершаете преступление, — пожал я плечами. — Вы просто хотели оказать любезность другу. Это их излюбленный метод.

— Он помог мне получить работу. И был таким славным.

Она опустила руки и подошла к камину. Ей было неловко, и она даже за это на себя разозлилась. Кот потянулся, сел и посмотрел на нее.