Смертельные враги

— Вы были правы, господин инквизитор… Ступайте и действуйте по своему усмотрению, — ответил король дрожащим от ярости голосом.

Однако тут же с восторгом, смешанным с ошеломлением и смутным ужасом, добавил:

— Но каков, каков!.. Он же почти прикончил этого беднягу!

Когда дворяне и офицеры, придя наконец в себя от изумления, решились преследовать дерзкого француза, было уже поздно — Пардальян исчез.

Глава 13

ДОКУМЕНТ

Проводив Фаусту до дверей, Эспиноза сказал ей:

— Угодно ли вам будет, сударыня, одну минуту подождать меня в моем кабинете? Мы с вами продолжим разговор с того самого момента, на котором он закончился у короля; быть может, нам удастся договориться.

Фауста пристально взглянула на него:

— Будет ли дозволено моим людям сопровождать меня?

Эспиноза ответил, не колеблясь:

— Присутствия господина кардинала Монтальте, которого я здесь вижу, будет достаточно, я думаю, чтобы успокоить вас. Что до охранников, сопровождающих вас, то вряд ли им будет возможно присутствовать при столь важном разговоре.

Фауста размышляла не более секунды. С тем строгим спокойствием, которое как раз и делало ее величественной, она сказала:

— Вы правы, господин великий инквизитор, присутствия кардинала Монтальте будет достаточно.

— В таком случае — до скорой встречи, сударыня, — коротко ответил Эспиноза; он подал знак некоему доминиканцу, поклонился и вернулся к королю.

Монтальте живо приблизился к принцессе. Трое охранников последовали его примеру, также намереваясь сопровождать свою хозяйку.

Подойдя к Фаусте, доминиканец с глубоким поклоном сообщил:

— Если сиятельная принцесса и его высокопреосвященство соблаговолят следовать за мной, я буду иметь честь проводить их до кабинета монсеньора.

— Господа, — сказала Фауста своим охранникам, — извольте подождать меня минутку. Кардинал, вы пойдете со мной. Идите, преподобный отец, мы последуем за вами.

Сен-Малин, Шалабр и Монсери, сокрушенно вздохнув, вновь уныло вернулись в одну из оконных ниш; их окружала толпа незнакомых людей, и им было тоскливо и грустно. Разве что история с Пардальяном немного развеяла их скуку.

Идя впереди Фаусты и Монтальте, доминиканец прокладывал себе путь сквозь толпу, которая и сама, впрочем, торопливо и почтительно расступалась перед ним.

В конце зала монах открыл дверь, выходившую в широкий коридор, и посторонился, чтобы пропустить Фаусту.

В то мгновение, когда Монтальте собирался последовать за ней, чья-то рука с силой опустилась ему на плечо. Он обернулся и глухо воскликнул:

— Эркуле Сфондрато!

— Он самый, Монтальте. Не ждал?

Доминиканец секунду смотрел на них каким-то странным взглядом, а затем, не закрывая дверь, решительно нагнал Фаусту.

— Чего ты хочешь? — спросил Монтальте, теребя рукоятку своего кинжала.

— Оставь эту детскую игрушку, — сказал герцог Понте-Маджоре с холодной улыбкой. — Как видишь, удары, что ты мне наносишь, отскакивают от меня, не принося вреда.

— Чего ты хочешь? — повторил разъяренный Монтальте.

— Поговорить с тобой… Мне кажется, мы можем сказать друг другу немало интересного. Разве ты со мною не согласен?

— Да, — отвечал Монтальте с глазами, налитыми кровью, — но… позже… Сейчас у меня другое дело.

И он уже хотел бежать за Фаустой — тайное предчувствие говорило ему, что она в опасности.

Рука Понте-Маджоре вторично с силой опустилась на его плечо, и глухим от ярости голосом герцог угрожающе прошипел прямо в лицо Монтальте:

— Ты сейчас же последуешь за мной, Монтальте, или же, клянусь Господом Богом, я дам тебе пощечину на глазах у всего двора!

И герцог резким движением занес руку.

— Хорошо, — прошептал смертельно бледный Монтальте, — я иду за тобой… Но горе тебе!..

И он, нехотя и бормоча глухие угрозы, последовал за Понте-Маджоре, покинув Фаусту в тот самый момент, когда она, быть может, нуждалась в его защите.

Тем временем Фауста, ничего не заметив, продолжала свой путь; пройдя шагов пятьдесят, доминиканец открыл вторую дверь и посторонился, как он уже делал это ранее.

Фауста вошла в комнату и только тогда заметила, что Монтальте больше не сопровождает ее.

Она едва заметно нахмурилась и, посмотрев доминиканцу в глаза, спросила без волнения и без удивления:

— Где кардинал Монтальте?

— В тот момент, когда его преосвященство оказался в коридоре, его остановил какой-то сеньор, имевший, по-видимому, для него некое срочное сообщение, — ответил доминиканец совершенно спокойно.

— А! — только и сказала Фауста.

И ее проницательный взор с напряженным вниманием впился в бесстрастное лицо монаха, а затем внимательно-изучающе пробежал по всей комнате.

Это был кабинет средних размеров, с несколькими табуретами и письменным столом, стоявшим перед единственным в комнате окном. Одну стену комнаты занимал огромный книжный шкаф, где на полках в образцовом порядке выстроились внушительных габаритов манускрипты. Другую стену украшало исполинское полотно, заключенное в массивную эбеновую раму без всякой резьбы и изображающее снятие с креста работы Куелло.

Почти напротив входной двери виднелась другая дверь, маленькая.