Смертельный лабиринт

— Ну смотри, Сережа… Лучше б под дурачка. А там как увидишь. Ориентируйся на месте. Только не делай одного: не смотри на него суровым, подозрительным взглядом. Запаникует, решит, что мы слежку за ним установили. И заметит-таки. А это может поломать нам всю игру. Да, он в самом деле дипломированный юрист, правда, в банке работал. Оно как бы не совсем то же самое, что «на земле», но тем не менее… Так что считать нас уж полными идиотами он, конечно, не станет. Опасность-то всегда остается.

…Климов еще на кладбище запомнил некрасивое, горбоносое лицо, похожее на вытянутый треугольник, повернутый острым концом книзу, со сросшимися на переносице черными бровями. Но тогда он не придал значения тому, что тот как-то нагловато обернулся к ним с Мариной, словно недовольный посторонним разговором во время печальной церемонии. А выходка Сергея с удостоверением сотрудника прокуратуры, сунутым этому типу под нос, показалась самому Климову шуткой, не более. Но теперь эта «шутка» приобретала некое символическое значение. Получалось, хотел того следователь или нет, что он уже тогда как бы следил за Рутычем.

И еще ряд соображений возник у него после прочтения факсов из Нижнего Новгорода, доставившего в Москву распечатки телефонных разговоров Рутыча с женщинами семьи Воробьевых. И первое было чисто мужским: ну как могла Зоя, обладавшая, что там ни думай про ее характер натуральной ведьмы с яркой и броской внешностью, за которой наверняка было много охотников, отдаться такому наглому, некрасивому типу? Впрочем, история любит приводить примеры того, как некие красавицы принцессы отдавались горбатым уродам-конюхам в конюшнях, прямо на их соломенных подстилках. Логика, особенно женская, в сущности, непостижима и, уж конечно, непредсказуема.

Либо, подсказывало другое соображение, такая жертва Зои могла оказаться одной из составляющих ее оплаты того опасного труда, который ради нее совершил бывший школьный товарищ — из верности или по каким-то иным, даже, возможно, и собственным соображениям. Черная, многолетняя зависть к красивому, обаятельному и удачливому сопернику, между прочим, и не такие «подвиги» толкала. Особенно если тебе обещано за твой оправданный риск полное расположение и ныне, и присно. Но это уже указывало на исполнителя заказа. И, соответственно, на совершенно иной мотив преступления.

Иными словами, такая версия, если Александр Борисович там, в Нижнем Новгороде, нашел для нее подходящие аргументы, тоже могла, конечно, иметь право на существование. Но, с другой стороны, уж слишком велико у всех, без исключения, коллег Морозова желание найти в подоплеке трагедии конкретную политику. И они не отстанут, не примут бытовых мотивов убийства. Это придется очень крепко и долго доказывать. Если еще удастся. «Народ» не станет отказываться от своего «героя», от страдальца за правду, ту самую, что, по словам классиков, является «кондовой, посконной и домотканой». «Народу», условно говоря на известном языке, «западло» думать о ревнивом, например, муже… Хотя Бернард Шоу, читал где-то Климов, может даже и в отрывном календаре, мечтал, говорят, в свои девяносто шесть помереть от пули ревнивого супруга своей любовницы. Ну так то — великие!.. А откуда им взяться в Нижнем Новгороде, где кроме Козьмы Минина, босяка Алешки Пешкова да нахального молодого губернатора, любителя апельсинового сока, никаких других гениев отродясь не появлялось? Нет, точно потребуют «высокую политику»…

И, четко осознавший свою важную задачу, Климов отправился в Большой Ржевский переулок — не в качестве потенциального клиента, а как раз напротив. Помимо всего прочего Грязнов попросил Сергея своими нудными вопросами, сомнениями и бесконечным переливанием из пустого в порожнее задержать, и как можно дольше, господина Рутыча в его кабинете, или где он там сидит, чтобы дать возможность оперативникам проделать и свою необходимую работу.

Тем временем Петухов с Гуляевым, доложив, что фигурант на службе, вернулись из центра на Лесную улицу и, без особого труда проникнув в квартиру, немедленно приступили к выполнению главного своего задания.

Стремительный, но и тщательный обыск в двухкомнатной квартире, окнами выходящей в большой квадратный двор, показал, что Вадим Григорьевич вовсе не гнушается женского общества. А что, возможно, при своей пусть и не самой привлекательной внешности этот тип обладал внушительными прочими достоинствами? Во всяком случае, в хорошо убранной и, в общем, достаточно чистой, уютной квартире явно чувствовалось присутствие женской руки. Наверное, не постоянной, а скорее приходящей. Вот ведь странно — женщина ощущается, а следов никаких! Ничего, вплоть до почти незаметного, случайного какого-нибудь следа помады на краю чашки — и того не было, как ни пытались обнаружить его сыщики, уже просто из интереса, даже из упрямства.