Смертельный лабиринт

— Да ведь как сказать? Уж под осень, поди… Да, желтый лист уже был, мы с ней на ее машине, или, может, вот этого ее кавалера, он из охранного агентства, сотрудницу натаскивал, вон туда, в лес, ездили. Способная девочка. Да уж, по правде, и не девочка, это я соотносительно себя… — важно поправился Николай. — А этот, он тоже стрелял, твердая рука, грамотный. Ну мое-то дело какое? Разрешение есть? А вопросов и нет, коли оно имеется. Ну а уж про то, как он ее натаскивал… э-хе-хе! — ощерился своим воспоминаниям Барыгин, — про то не знаю. Не скажу. Но, видать, здорово это у него получалось, потому как она ему только что в рот не глядела, так слушалась! Я еще, помню, пожалел: что ж ты, думаю, девка, покраше парня не нашла? Да ведь опять же как? Любовь, говорят, зла, полюбишь и козла… На фоте-то он еще приличный, а так, вблизи… Эх, каждому свое…

Климов составил акт опознания, нашел понятых, и те подписали. Потом в протокол допроса свидетеля внес все относительно учебы Зои Воробьевой и Вадима Рутыча, а также их, разумеется фальшивых, документов, что, кстати, очень расстроило Барыгина. Тот все переживал и бил себя ладонью по коленке:

— Надо ж, обманули, черти, а ведь как настоящие! У меня ж глаз — снайперский! Вот черти! — Страшнее ругательств он, видимо, не знал, надо же, а такой боевой дядька! Бывает, значит, как заключил свой рассказ он сам…

После обнаружения этих улик и свидетельств подготовки преступления задержание Вадима Григорьевича Рутыча и Зои Сергеевны Воробьевой стало делом техники. Так казалось…

4

Рутыча аккуратно «довели» до самого подъезда дома, в котором проживали Воробьевы. На вокзале, у пустой стоянки такси, приезжий ожидать в длинной очереди желающих не стал и, будучи все-таки человеком местным, отправился к стоянке автобуса. В салон вместе с ним вошел оперативник.

На Горького он вышел, и там его «принял» другой опер, который «передал» его третьему на углу Рабочей улицы. А уже во дворе старого, начала девятисотых годов, еще богатые купцы, как говорится, на века строили, семиэтажного дома его как бы «перехватила» молодая пухленькая мамаша. Закутанная в пуховый платок, с ребенком в детской коляске, она сидела на лавочке напротив подъезда и возила ребенка вперед-назад, что-то напевая и поклевывая носом, словно тоже, как и Вадим, от бессонной ночи.

Рутыч посмотрел на нее, удивился, какая молодая, и подумал, что на смену его поколению уже притопало следующее, а там уже и жизни край недалеко — грустные мысли. Но еще большая грусть наверняка ожидала его в квартире на седьмом этаже, это он уже, что называется, нутром чуял. Нет, что-то пошло сразу не так…

Он действительно не спал в вагоне всю ночь, думал, думал, скрипел зубами, выходил в тамбур и курил до полного уже головокружения, но ясности в мыслях не наступало. Да, что-то с самого начала было сделано неправильно, и вот, как будто шаг за шагом, приближается жестокая расплата. Какая она будет, Вадим даже не догадывался, но жуткая тоска давила голову, словно пригибая ее к земле.

А тут — уже новая жизнь… Вадим многих знал в этом дворе — десять долгих, бесконечных лет они собирались тут, у подъезда Зойки, — веселая, дружная «компашка». Они были уверены в том, что у каждого из них — замечательное будущее, и потому дружили, влюбляясь в своих девчонок, мечтая поскорее вырасти, взять у жизни положенное им и приехать сюда, собраться победителями, на которых с гордостью взирали бы их повзрослевшие, в расцвете своей красоты, любимые женщины, и завидовали бы все знакомые, в большинстве своем — провинциальные, скучные, серые неудачники… Да, тогда у них было прекрасное будущее…

Но как скоро наступило разочарование!.. Любовь оказалась вовсе не взаимной, страсть, на которой она недолго держалась, исчерпала себя. Бывшие друзья оказались под тяжким бременем собственных забот. А тут еще и семейная трагедия, когда фактически никто из тех, на кого так надеялся, не высказал сочувствия… Нет, слова-то говорились, да толку в них… Армия закалила, заставила научиться самостоятельно, без надежды на помощь и поддержку, решать личные проблемы доступными способами. И что же в результате получилось? А то, что вырос и стал матереть как одинокий волк, который прекрасно знает, где находится добыча и как ее надо взять, чтоб ограничиться наименьшими издержками.

Это такая наука: стоит только начать, как затягивает уже, иной раз помимо воли. Что ж, в этом, конечно, есть свои минусы, но и плюсы — несомненны. А плюсы дают теперь ему законное право брать без сомнений то, что ему принадлежит. По тому же самому праву — уж эту науку он постигал с особым удовольствием. Недаром же говорят, что Закон — что дышло… Главное, в чьих он руках, чтобы вовремя завернуть это самое дышло в нужную сторону…