Смертельный турнир

Слова пропустила мимо ушей, впервые увидев, как парень улыбается – по-настоящему, а не усмехаясь, – и застыла, рассматривая необычное зрелище. Лицо смягчилось, в глазах появился человеческий блеск, Ярен мгновенно стал ближе и как-то роднее. Почему он не улыбается всегда? Если бы он знал, какое действие оказывает, даже спал бы с улыбкой.

– Хагос, ты набралась, – насмешливая реплика вернула меня в настоящее.

– Вовсе нет!

– Вовсе да, – передразнили меня.

Я гневно фыркнула, намереваясь снова ткнуть его в грудь, но он перехватил мой кулак и мягко отвел. И продолжал смотреть на меня с улыбкой, а в глазах плясали искры того же хмельного безумия, что владело и мной. Отпустил мою руку и коснулся теплыми, чуть загрубелыми пальцами лица. Я затаила дыхание. Касание было удивительно нежным, как будто парень сам боялся того, что делал. Смотрела на него и не понимала, что со мной творится. Одно лишь осознала, что, кажется, хочу, чтобы он меня поцеловал.

И он будто поймал это желание, втянул ноздрями воздух, словно ему нечем было дышать. Глаза потемнели, я падала в них, и эта пропасть была бездонной.

И тут из шума и гама общего зала выглянул Имсен.

– Все в порядке?

Я отпрянула от Вереса, как от огня. Припала к стене, приложила руку ко рту, нервно засмеялась. Тренер бросил на меня быстрый взгляд, повернулся к Имсену.

– Да. Сатьяна немного перебрала, но я присмотрю за ней.

Капитан втянулся обратно.

Замотала головой, все еще трясясь в нервном хохоте. Хагос, это какая-то ерунда. Я и правда набралась, да так сильно, что странные вещи стали мерещиться. Например, что Верес хочет поцеловать меня.

Он шагнул ко мне, желая помочь отлепиться от стены. Выставив перед собой руку в жесте отрицания, с трудом промямлила:

– Наверное, ты прав. Пойду-ка лучше домой.

– Провожу тебя.

Тон не предполагал возражений, я и не стала зря тратить время, только пожала плечами: мол, делай как знаешь.

Харчевня находилась близко от академии, и мы решили идти пешком. Вернее, я настояла. Недолгая прогулка поможет проветрить голову, а темнота и теснота кабинки извозчика – плохие друзья для девушки, которая по пьяни чуть не набросилась на парня с поцелуями.

И у меня вообще-то есть Карин.

Запоздалое раскаяние отрезвило почти сразу, и пятидесяти шагов не успели пройти. Точно, хагосовы твари, Карин. Нельзя заглядываться на всяких дурацких голубоглазых парней. Сначала нужно поговорить с ним. Поговорить и сказать… что хочу расстаться.

Погрузившись в невеселые мысли, почти забыла, что иду не одна. Вздрогнула, когда ночную тишину прорезал голос Вереса:

– Хочу тебе кое в чем признаться. – Такое начало насторожило. Подозрительно глянула на спутника, а он продолжал: – На самом деле… меня правда зовут Ярен. Здесь я под чужим именем. Только об этом никто не должен знать.

Даже в темноте, которую ничуть не рассеивали редкие фонари, было заметно, сколь пристально он смотрит. Согласно покивала, хотя признание ошарашило. Хагос, и этот притворяется кем-то другим? Но хотя бы обман направлен не на меня.

Блеснула догадка.

– Это как-то связано со шпионом?

– Подробнее сказать не могу, но да, связано.

Внутри что-то довольно заурчало. Значит, не соврал. Даже наоборот. Только мне сказал правду, тем самым отличив от всех. Доверился. Это было до мурашек приятно.

– Хорошо, не буду расспрашивать, – изрекла великодушно.

Он тихо усмехнулся:

– Премного обяжешь.

Некоторое время шли молча. Я думала о Ярене, о том, что он скрывает, почему вынужден так поступать. А потом мне захотелось чем-то ответить на его откровенность. Наверное, сидр не до конца выветрился из головы, потому что единственным, показавшимся подходящим, стало признание:

– Я была замужем.

Ярен не удивился, и у меня неприятно заныло сердце. Так и думала, что он в курсе. Какие еще слухи обо мне ходят? Впрочем, Хагос с ними, не хочу этого знать.

– Какой он был? – тихо спросил Ярен. – Твой муж.

Какой? Вопрос смутил. А еще казалось странным рассказывать о Хене кому-то. Тряхнула головой.

– Не знаю. Дело в том, что все, что я знала о нем, оказалось неправдой.

Грудь стиснуло от застарелой обиды. Трудно говорить о сокровенном и засевшем так глубоко внутри. И вообще зря я начала. А если Ярен попросит рассказать подробнее?

Но он после недолгой паузы спросил:

– Ты его ненавидишь? Злишься?

Еще один нелегкий вопрос. Ответила, медленно подбирая слова:

– Знаешь… сначала ненавидела и злилась, потом поняла, что просто была наивной дурочкой, было бы странно не воспользоваться. Так что некого винить, кроме себя.

Он ничего не ответил, смотрел в сторону. Потом вдруг протянул руку, нашел мою ладонь, крепко сжал. Остановился, заставив и меня притормозить, и серьезно сказал:

– Ты заслуживаешь куда лучше, чем он.

От прикосновения меня опять кинуло в жар, побежали мурашки. Я зажмурилась, чтобы не смотреть в лицо, потому что бездна его глаз затягивала меня с головой.

– Хагос!

Теплая рука разжалась, оставив смутное чувство потери. Я открыла глаза и увидела перед собой широкую спину, а в небе – силуэты сотканных из беззвездной тьмы гончих.