Смертельный вкус Парижа

– Она дошла так быстро, как дошла бы любая женщина на каблуках по темным улицам, не очень хорошо зная дорогу, – сказал я сухо.

– Довольно рискованный поступок – ходить одной по ночному городу, вы не находите?

– У нее не было выбора, но винить в этом можно только покойного. Она, кстати, даже не знала, что месье Люпон, оказывается, тоже вышел из ресторана.

– Ваша жена была как-то особенно взволнована, испугана?

– Не больше ожидаемого. Я вызвал такси, и она уехала домой.

– У нее до крови было разбито колено. Доктор Ворони́н продезинфицировал его, – наябедничала Мартина.

– Ах вот как? Колено? Какое?

Мне все меньше нравилось это дознание. С каждым вопросом инспектора и ответом Мартины крепло впечатление, что Елена сначала подралась с месье Люпоном, а затем застрелила его. Как мог, я постарался развеять эти безумные предположения:

– Правое. По дороге сюда она споткнулась и упала.

– Доктор, вы сами были знакомы с месье Люпоном?

– Нет, если не считать моих попыток спасти его.

– Хм. Ваша жена была с сумочкой, вы не помните?

– Да, у нее была с собой маленькая сумочка.

– Простите, я вынужден спросить: у вас или у вашей жены имеется огнестрельное оружие?

Я сказал, что нет. Так было проще. Чем меньше возможностей убить, тем меньше совершенно необоснованных подозрений. К тому же наш браунинг, как назло, стрелял пулями калибра 7,65 миллиметра. Краем уха я слышал о новом способе сверять следы на пуле с нарезками в дуле, но о пистолете никому, кроме Елены, известно не было, и разумнее было не рисковать.

– Моя жена не имеет никакого отношения к гибели месье Люпона. Месье Люпон с кем-то дрался. Согласитесь, очень маловероятно, чтобы он бил женщину кулаком. Наверняка на берегу Сены на него напали клошары.

Валюбер еще раз осмотрел расцарапанный кулак и оторванный лацкан.

– Я работаю в полиции почти тридцать лет и встречал очень мало клошаров с пистолетами. К тому же его не ограбили. Завтра в полдень я приеду к вам домой, расспрошу мадам Ворони́н, взгляну на ее сумочку.

Я поморщился: дотошный служака наверняка и коленку Елены захочет тщательно проинспектировать. Он записал наш адрес, кинул последний взгляд на покойника:

– Ничего не трогайте. Я пришлю машину из префектуры, тело заберут в наш морг для судебной экспертизы.

Мы молча покинули операционную.

За стеклом регистратуры спиной к нам стоял месье Бартель, прижимая к уху телефонную трубку и излагая кому-то события вечера. Инспектор кашлянул над его плечом, Бартель оглянулся:

– Извини, я перезвоню. – Не смутившись, он повесил трубку на рычаг. – Инспектор, смерть такого человека, как Ив-Рене Люпон, невозможно сохранить в секрете.

Валюбер строго сказал:

– Тем не менее не посвящайте широкую публику в детали происшедшего. Убийца не должен знать, что именно известно полиции.

Антуан хмыкнул:

– Инспектор, все, что знает Клэр, знает весь Париж.

Мадам Паризо возмущенно встрепенулась:

– Интересно! А сам до этого звонил Марселю Додиньи! Худшему врагу Ива-Рене!

Инспектор поморщился, но пошел дальше, видимо, поняв тщетность попыток соблюдать секретность, имея дело со сплетницей и светским хроникером. Я был уверен, что читатели «Пари-Суар» уже завтра будут осведомлены о всех пикантных деталях преступления. К сожалению, не приходилось сомневаться, что там будет фигурировать и «прекрасная персиянка». Друзья Люпона и вдова глядели на инспектора так, как будто осмотр трупа мог принести с собой нечто утешительное. Я снова оперся спиной о регистрационную стойку – немного поодаль, но в радиусе слышимости. Валюбер прошерстил свои записи, подытожил:

– Итак, дамы и господа, вы сидели за ужином. Где-то без четверти одиннадцать мадам Ворони́н встала и вышла, захватив с собой сумочку. Через пару минут вниз спустился месье Люпон. В фойе между ними состоялся короткий разговор, после чего мадам Ворони́н выбежала из ресторана. Месье Люпон последовал за ней.

Мадам Люпон резким напряженным голосом спросила:

– Я не понимаю, он что, вышел за этой русской?

Я скрипнул зубами, но промолчал. Ей откровения следствия были наверняка еще менее приятны, чем мне.

Антуан взял ее за руку, нежно увещевая:

– Одри, успокойся. Полиция разберется.

Мадам Люпон вырвала руку, упрямо повторила:

– Выходит, Ива-Рене убили, потому что он побежал за ней!

У меня запульсировала кровь в висках, но я опять заставил себя не вмешиваться. Эта женщина только что потеряла мужа, причем он скончался на моем операционном столе. Зато Бартель что-то шепнул ей, она прижала пальцы к вискам и уставилась на меня слепым взглядом:

– Боже, зачем его привезли сюда!

Полицейский продолжал:

– Судя по показаниям медсестры Тома, мадам Ворони́н появилась в Отеле-Дьё через двадцать минут после того, как покинула ресторан.

– Двадцать минут? Здесь пять минут хода! – воскликнула Одри.

– Ну не пять, конечно. – Валюбер почесал висок карандашом. – К сожалению, мадам, секундомера ни у кого не было. Мы завтра промерим, как быстро можно добраться сюда от ресторана.

Я перебил его:

– Простите, моя жена под подозрением?

Инспектор не смутился: